Счастливая женщина

УТРОМ у гостевого домика притормозила слегка потрёпанная председательская "Волга". Из неё вышли двое мужчин: шофер Лёньчик и незнакомец с саквояжем. Лёньчик открыл багажник машины и лёгким движением руки выудил оттуда небольшой обшарпанный чемодан. Мужичок кинулся было помогать, но Лёньчик, беззаботно махнув свободной рукой и показав на дверь, с улыбкой сказал:

- Вот твои апартаменты, Вениамин Петрович, отворяй гостиницу.

Мужчины скрылись в дверном проёме, а через пять минут шофёр вышел, и ещё через минуту модное авто, подняв клубы пыли и повизгивая тормозами, скрылось за поворотом.

За всей этой картиной внимательно наблюдали несколько пар любопытных глаз. Прямо напротив видавшей виды гостиницы располагался детский сад. Домик хотя и небольшой, но ровно выкрашенный свежей краской и с аккуратным заборчиком вокруг. Молоденькая воспитательница Наденька, стоявшая на пороге учреждения со старенькой санитарочкой бабой Валей, многозначительно улыбнулась.

- Кого это принесла нелёгкая в нашу-то глушь? - сложив руки на груди, недовольно проворчала старушка.

- Ну что ты, бабочка Валенька, - подражая своим подопечным, пошутила Надя. - Это же так прекрасно, что у нас в деревне появится новое лицо. А тем более сразу видно, не какой-нибудь тебе хухры-мухры, а человек интеллигентный. Вон и саквояжик при нём.

- Да, точно, и саквояжик, - задумалась о чём-то санитарочка. - Вспомнила, вчера бабы у колодца щебетали, что нового фельдшера должны из райцентра прислать. Видать, так и есть, он самый, милок.

В это время местная сплетница Ираида, работающая в колхозе учётчицей, а по совместительству главным диктором деревенского радио, так загляделась на происходящее, что не заметила, как толкнула в бок своего обожаемого внучка Павлика. Тот, ударившись лбом о заборный столбик, засопел и громким хриплым басом завыл, нарушая спокойствие сонной деревни.

- Вы видали? - затараторила сплетница, не обращая внимания на орущего мальчишку. - Фельдшер, один, без семьи, а ведь уже не юнец. Разведённый, поди, или того хлеще, алкоголик. Кто ж ещё добровольно, в здравом уме из города в деревню поедет. Там, видать, выперли, вот он сюда и прикатил.

- Побойся бога, чего несёшь-то, глупая баба, - в сердцах прикрикнула старушка. - Вон, лучше внуку нос утри, чуть не зашибла малого. Да ступай быстрей на работу, болтушка.

После полудня, уложив ребятишек спать и оставив их под бдительным надзором бабушки Вали, Наденька по обыкновению побежала в единственный в деревне магазинчик. Там работали милые её сердцу подруги: Вера и Люба. Первая торговала в продуктовом отделе, а вторая стояла за прилавком, продавая всякую промышленную мелочь, а заодно и кое-какие лекарства, так необходимые в деревне, от которой до больницы было тридцать километров.

Продавщицы уже поджидали свою молоденькую подругу. На столе дымился электрический самовар и лежали нехитрые закуски.

- А вот и Наденька, - оживились девчонки. - Быстрей, чай стынет. Верочка, высокая молодая женщина с шикарной русой косой, была среди подруг самая старшая, по весне ей исполнилось тридцать пять. Она выскочила замуж в восемнадцать лет за здешнего баяниста. Баянист всё время ходил от одного дома к другому. Свадьбы, крестины, шумные застолья не обходились без весёлого заводилы. А домой, как водится, приползал он под утро на четвереньках в стельку пьяный.

Однажды Верочка не выдержала и разбила баян. Утром муж велел ей убираться вон. Вера собрала вещи и с лёгким сердцем отправилась домой, к маме. Детей у них не было, так что терять ей было нечего. С тех пор Верочка жила с родителями и поклялась не подпускать к себе ни одного кобеля.

Любе было тридцать два года. Она единственная из подруг была замужем и имела детей. Невысокая, хрупкая и романтичная, она всё время летала в облаках. Подруги опекали её во всем, помогали справляться с детьми, которых у Любы было двое. Старшему сыну десять лет, а дочке - семь. Муж Любы ещё два года назад уехал из деревни в Москву на заработки. Приезжал раз в месяц навестить семью. Привозил деньги, половину из которых пропивал тут же, угощая друзей-собутыльников и давая им в долг. Люба плакала, да разве слезами поможешь.

- Москва, - щурясь пьяными глазами, любил повторять её благоверный, - слезам не верит, Любка. Понятно?

Как правило, после этих слов он отключался до утра. А Люба, уложив ребятню спать, выходила на крылечко, смотрела в ночное небо, на далёкие холодные звёзды и молилась, прося у господа хоть чуточку женского счастья, ведь она же не только любящая мать, но и женщина.

А утром у ворот дома стояли новенькие "Жигули" сослуживца Николая. Тот впихивал в них сонного отца семейства и увозил ещё на месяц, до следующей зарплаты.

Наденьку, совсем юную и дерзкую, всегда удивляло, как эти чудесные женщины, умные и интересные, могут жить так смиренно и скучно. Почему посвящают свою единственную жизнь другим - родителям, мужьям, детям? Нет, так нельзя, думала она. Она-то знает, что у неё всё будет по-другому. Она-то всего в жизни добьётся, всего, чего сама захочет.

Хотя Надя во многом не понимала подруг, но по непонятным для неё причинам всё-таки тянулась к ним. Женская мудрость и умение посмеяться над собой - вот что сближало и давало силы жить этим женщинам.

Вот и сейчас девчата с улыбкой встречали свою молодую подругу. Наденька, сев за стол и отхлебнув по-детски шумно чай из чашки, с воодушевлением принялась рассказывать об увиденном утром.

- Так ты говоришь, фельдшер, солидный, с саквояжем? - лукаво улыбаясь, переспросила Вера.

- Да, да. Мне показался очень приличным, хотя скромный какой-то и немного помятый, - ответила Наденька, хрустя ванильной сушкой.

- Ну, слава богу, хоть кого-то приличного занесло в наши края, - рассмеялась хохотушка Верочка. - Ну а ты, Любаш, чего помалкиваешь? Опять в облаках летаешь? Хорош уж, спустись с небес-то.

- Ладно вам, девчонки, сплетничать. Какая разница, кто приехал, зачем. Нам-то что?

- Ей-то что? - встрепенулась старшая подруга. - Мужик, тебе говорят, стоящий в нашу глушь залетел. А ей-то что, радоваться будем, вот что. Такого добра нам как раз и не хватает, правда, Надюх?

- Да, только вот староват он на мой вкус. Лет сорок ему на вид, - отозвалась Надя.

- Староват? - не унималась Вера. - Вы что, девки, каждый день что ли их на базаре покупаете?

- Ну всё, хватит болтать, за работу, - скомандовала Люба. - Вон баба Прося уже в окошко стучит, пора открывать магазин.

- И мне надо в сад бежать, скоро ребята проснутся. Пока, до завтра, - выпорхнула за дверь Надя.

НА СЛЕДУЮЩИЙ день утром в магазин зашёл незнакомый мужчина. Подойдя к прилавку с продуктами, тихим, спокойным голосом сказав “пожалуйста”, попросил буханку хлеба, десяток яиц и пакет молока.

- Чего? - громко переспросила Вера.

Мужчина тактично повторил свою просьбу.

- Вас Вениамином Петровичем величают? - не обращая на его слова внимания, переспросила продавщица.

- Да, именно так, будем знакомы, а вы откуда знаете? И как вас зовут в таком случае? - робко ответил покупатель.

- Меня Вера, а вон ту, сердобольную, - ткнула она пальцем в подругу, которая стояла спиной к двери и раскладывала товар на витрину, - Любовь.

- Будем знакомы! - протянула натруженную руку Вера мужчине. - Знаете что, вот вам хлеб, а за яйцами и молоком идите прямо по улице, увидите зелёный домик маленький, спросите бабу Просю, недорого и со вкусом.

- Спасибо, - Вениамин Петрович расплатился за хлеб и пошёл к прилавку с промтоварами.

- Девушка, мне, пожалуйста, зубную пасту, два куска мыла, стиральный порошок, тазик и большую железную кружку, - обратился он к Любе.

Та, спрыгнув со стула, на котором стояла, и покраснев, не поднимая глаз, начала выкладывать на прилавок нужный товар. Причём положила в тазик, помимо перечисленного, ещё и туалетную бумагу, две ложки, вилку, чайник и тарелку.

- Вот. Если не хватит денег, я могу записать, и ещё, если нужны лекарства, перевязочные материалы, у меня есть, - Люба подвинула тазик поближе к покупателю.

- Нет, нет, денег хватит. А насчёт лекарств, я сначала проверю, - он неловко показал рукой в сторону фельдшерского пункта, - и если что, обязательно обращусь, обязательно.

Расплатившись, в полной тишине мужчина вышел за дверь, неся впереди себя тазик.

- Да, действительно, чёртов интеллигент. Любаш, что, и правда такие бывают? Не пойму, а с тобой-то что? Покраснела вся, что это было, а? - не унималась Вера.

- Ничего, - протяжно произнесла Люба, - Вер, ты слышала? Пожалуйста, подайте, если можно. Господи, приятно-то как.

- Э, подруга, он ведь только покупки сделал, а не предложение руки и сердца, а ей уже приятно. Спустись с небес. Вот до чего докатились бабы - от слова “пожалуйста” млеют. Да, жизнь у нас пошла не сахар.

(Продолжение в следующем номере)