Прибыли в город Турку, разместились в бараках небольшого лагеря. Прибывших встречали люди с красными крестами на шапочках и рукавах. Повара приглашали поесть столько, сколько хочется. Наварили много. Все обрадовались: здесь - не у немцев.
Так прожили несколько дней. Познакомились с финнами. Ребятишки угощали пленных коржами.
Но появились немцы, и снова начался ад. На глазах у финнов их избивали дубинками, загоняли в барак и пропускали сквозь строй, избивая где попало и чем попало. Прошёл сквозь строй и Солозобов. Ждёт, вот сейчас огреют дубинкой. Офицеры заговорились, а солдат на него:
- Шнель! Шнель!
Не поверил Василий, что не огрели. Другого Василия оглушили дубинкой, но обошлось без травм. Немцы загнали пленных в товарные вагоны и оправили на север Финляндии в город Раванеми.
В Красном Кресте дали каждому солдату по байковому одеялу.
В новом лагере жили в палатках, обложенных мхом и снегом. Печки топили дровами, собранными в тундре. Одежда была плохая. На тело наматывали байковое одеяло,, доставшееся еще в Турку от Красного Креста, а потом натягивали форму. На дырявые ботинки надевали деревянные колодки. Кормили очень плохо. Выводили всех чистить дороги. Работать было очень тяжело.
Наиболее крепкие, сильные солдаты убегали из лагеря. Финны принимали их, но тут же выдавали полицейским. Пойманных возвращали, в лагерь и на глазах у всех вешали или расстреливали.
Затем сменился начальник лагеря. Нового звали хауптман Гофман. Он и еще два охранника были коммунистами. Когда наши войска стали освобождать Финляндию, в помощь охранникам прислали четверых «власовцев» и ставили полицейскими из среды пленных, Некоторые из них давали передохнуть во время тяжелого труда, когда начальства не было поблизости.
Однажды подогнали машины, погрузили всех и куда-то повезли. Оказалось, наши войска наступали и были уже близко. Советских военнопленных отвели подальше, а там своим ходом переправили в Норвегию. По колонне прошёл слух:
- Будем делать побег. Пленные полицейские и «власовцы» уничтожат охрану, все должны рассыпаться и соединиться с советскими войсками.
Тут такая радость на душе у всех! Шли долго, устали.. Одежда была тяжелая. Объявили ночлег на пути в бараках. Утром по сигналу вышли - ни одного полицейского из пленных, ни одного «власовца». Усиленная охрана. О побеге нечего мечтать.
Пересекли норвежскую границу и разместились в лагере. На другой день, выйдя на работу, пленные увидели: мчатся открытые немецкие машины, а в них сидят немецкие солдаты в нижнем белье. Это зимой-то. Поняли: немцы удирают. У всех на душе восторг, но все смотрят молча.
Послышался гул в вышине - это советские самолеты-разведчики покружили и улетели. Все ждали, что-то будет. Через некоторое время началась бомбежка. Видимо, бомбили стратегические объекты. Когда бомбардировщики возвращались обратно, немецкая охранка попряталась.
Пленные, ликуя, бросали головные уборы вверх. Все ждали хорошего конца.
Есть было нечего. Пропал Гофман. Потом, ликующий, появился - где-то разыскал для пленных крупу на баланду. Двести солдат под конвоем послали заготавливать дрова. Поместили по сто человек в двух тесных бараках, кормили дурно. Началась дизентерия. Бараки закрыли большими замками и никого не выпускали. Оставили всех на верную гибель. Ни еды, ни лекарств. Это было весной сорок пятого.
Разговорился Василий Солозобов с сибиряком Николаем: надо искать какой-то выход. Василий предложил найти порошок кофе. Сибиряк подошел к дверной щели, позвал югослава-охранника и попросил достать кофе на немецкой кухне. Охранник принес целое ведро. Солозобов сам каждому больному ложкой высыпал кофе в рот и заставлял глотать без жидкости. Дня через два в его бараке все ожили и зашевелились. Часовые через пленных пригласили Василия к двери и спросили:
- Ты лечил своих людей?
- Да, я, - ответил фельдшер.
Один из охранников открыл дверь и вывел Василия. Его под конвоем повели в сторону, а там пустынно. "Конец", - мелькнуло у него в голове. Охранник подвел его к яме и показал в нее. Василий спрыгнул в яму и остолбенел: в яме была куча медикаментов. Здесь, видимо, стояла немецкая аптечная палатка.
Он набрал полную противогазную сумку лекарств. Сначала лечил больных в своем бараке, потом начал спасать в другом. На работу уже никого не гоняли. Недели через две ослабевших, голодных вернули в лагерь на берег моря.
Неожиданно подошёл к берегу небольшой пароход. Пленным скомандовали разгружать продовольствие, а у них нет сил передвигаться. Тогда прислали для разгрузки рабочую команду из двадцати человек. Они искали среди пленных земляков. Отыскался земляк и у Солозобова. Он кормил Василия своим пайком. За две недели, пока разгружали корабль, к Василий начали возвращаться силы.
Все, кого поддержали земляки, были посильнее остальных. Их стали посылать на работу в другой лагерь, где размещались русские и чехи. Они тоже делились продуктами.
Узнав, что Василий медик, югославский офицер на немецком языке обратился с просьбой посмотреть больных. Василий оказал им помощь, выдал медикаменты из запаса в противогазной сумке. Так в округе он прослыл лекарем. Однажды офицер показал фельдшеру больных с изодранной кожей на отдельных участках тела. Догадался Василий - чесотка, но лечить было нечем.
Тем временем норвежцы тайно сообщают русским: потерпите немного. И вот объявляют, что война кончилась.
Подогнали машины, погрузили пленных и доставили всех в госпиталь.
Здесь и слушали по радио выступление маршала Жукова. Сколько было радости у всех!
В госпитале все прошли обследование, всем было назначено лечение и хорошее питание. Кто посильнее, поправлялись быстрее, а сильно истощенные не могли усваивать пищу. Запомнились Солозобову слова бухгалтера Дмитрия Райского из Воронежа:
- Эх, Василий, не выживу...
Умер Дмитрий от дистрофии, а Василий Степанович до сих пор сожалеет, что не успел записать его домашний адрес.
Больные требовали убрать из госпиталя врача-немца: не хотели у него лечиться. Тогда прислали двух норвежских врачей. Больные просили Василия лечить их, верили ему, любили за доброту сердечную. А у самого фельдшера медики обнаружили туберкулез. Василий ходил, как в воду опущенный, отказывался помогать друзьям по несчастью, ссылаясь на высокую квалификацию врачей-норвежцев. Но потом уступил их просьбе, включился в работу госпиталя, забыв про свой недуг.
Недели через две, когда больные окрепли, в госпиталь прибыла делегация из медиков-генералов. Это был день освобождения. Собрались на митинг, вывесили флаги, транспаранты. Все ходячие больные одели праздничные костюмы. У всех было радостное настроение.
Выздоравливающих начали отправлять пароходом в Мурманск. Василий мог вернуться на Родину с первой партией, но больные не отпускали его, просили остаться. Пришлось возвращаться с последним бельгийским пароходом, оборудованным под госпиталь. Уже на Родине долечивался в санатории.
Ни одного момента этих трудных лет войны не выпало из памяти Василия Степановича. Ему есть о чем рассказать молодежи, и не для того, чтобы сочувствовали ему, а чтобы больше знали о той войне и понимали характер советского человека. (Солозобов)
В. С. Солозобов скончался 7 августа 1996 года в городе Кирсанове.
Светлая память о нем сохранится в наших сердцах.
P.S.
О В.Солозобове сохранились добрые воспоминания в памяти тех, кто его знал. Сейчас в Умётском районе прожтвают несколько родственников, в семейных альбомах которых бережно хранятся фотографии, сделанные его любимым ФЭДом. В любую поездку он брал фотоаппарат с собой. Двое его сыновей - жители г.Кирсанова.
