Листая страницы жизни Комбаровых

Листая страницы жизни Комбаровых, Т. В. Пушкина постоянно возвращает нас в Чикаревку, красотой которой была пленена еще при заочном знакомстве. Сегодня она вновь проведет наших читателей, для которых путешествие по чикаревским просторам и по дорогам судьбы семейства Комбаровых началось еще 18 апреля и продолжилось 23 мая и 6 июня, теми тропинками, где прошли не только её мама и родные, но и она сама.
В Чикаревку я была влюблена с детства. Заочно. Еще бы! Такие живые рассказы мамы о цветущих садах, о соловьиных трелях в них по весне, упорядоченная крестьянская жизнь не могли оставить мое воображение равнодушным.
И вот мы у брата мамы, Комбарова Серафима Федоровича, в гостях. Пятидесятые годы. Живы еще подруги мамы – им, как и ей, всего за сорок. Много родных – нет только родителей мамы и папы. Если бы они были живы, какими бы счастливыми были мы.
А вот моя двоюродная сестра Валя каждый год из Мончегорска приезжала к своей бабушке. Встретившись с нами, расспрашивает мою маму о своем отце. Каким он был в детстве?
«Застенчивый в отличие от Серафима, старшего брата, активиста в молодости, – рассказывает мама. – На улицу (так назывались молодежные сходки вечерами) не любил ходить, хотя и пел хорошо, и на балалайке играл. Стеснялся одежды, из которой уже вырос. Сиротства своего стеснялся. Придут ребята позвать его, а он спрячется, не дозовешься.
Зимой по ледяной реке аж до Жердевки ездил: на одной ноге конек, на другой – «кошка» (плашка с гвоздями) для отталкивания. Мигом домчится. Любил, когда уже был взрослым, носить косоворотки (это рубашки с пуговицами сбоку, до подбородка). На Кирова был похож. Очень жалостливый был по отношению к сестрам».
С Валей ходим купаться на Савалу. Жарко. Солнце палит нещадно. По пути заходим к родственникам в Алексащине. Наш троюродный брат Василий водит пчел. Угощает нас медом.
У мамы интересуюсь предками хозяина пасеки. Дед его Тимофей Николаевич Комбаров – родной брат Федора Николаевича, отца моей мамы, погиб еще в первой мировой войне. А жена его еще жива. Прасковье уже немало лет, но выглядит бодро. Высокая, статная. Активисткой была. От команды посылали ее делегаткой на съезд крестьян. Сын ее, Иван, был очень сильным. Кочетком прозвали – всегда побеждал в боях на кулачках. Боялись. «Кочеток идет!», - говорили, завидев его.
Из потомков Тимофея Николаевича в Чикаревке живет только его правнучка Елена Васильевна (Комбарова по отцу).
Иногда мы с мамой из Чикаревки прогуливались до Гудаловки. Там жила ее родная тетя Анна Николаевна, сестра Федора и Тимофея. Добрейшей души человек! Это она помогала моей маме растить младших сестренок, Настю и Шуру. И ее муж, Андрей Степанович, жалея сирот, не возражал.
Из этих посещений запомнила семейные обеды в сенцах. Открыты двери во двор и на улицу. Мух – целый рой. Но ничего – все равно все вкусно. Я же в городе этого не видела. Ржаной квас в окрошке, пышки, топлёное молоко из русской печки. А после обеда сморит сон – отдыхай в прохладном сарайчике на сене душистом.
Позже Суворины уехали к детям в Тулу. Была я у них, когда возила дочку в Ясную Поляну, родину писателя Л. Н. Толстого. Дедушка Андрей недолго пожил – умер от тоски. Баба Нюра хлопотала по хозяйству в доме сына.
Родной брат бабы Нюры, Иван Николаевич, младший в семье середняка Комбарова Николая Матвеевича, был любимец родителей. Красивый, пел хорошо и на гармошке играл – нравился девчатам. Женился на дочери богатых, жил в Жердевке, был закройщиком, уважаемым человеком, но… жена умерла, оставив двоих детей. Со второй женой уехали в Новосибирск. Прошел войну, вернувшись инвалидом. Уже в 60-е годы, когда мы только обустраивались здесь после Архангельска, он приехал повидаться с родными. А может, хотел остаться здесь, но в Чикаревке, кроме племянника Серафима, никого из родных не было.
На Ржавчике жила мамина родная тетя, сестра моей бабушки Марии Михайловны. Собирались с мужем перебраться к дочерям в Бурнак, где одна из трех, Любовь Антоновна Муравьева, работала врачом в больнице. Дедушке Антону потребовалась ее помощь, и я с ним согласилась идти пешком. Вышли чуть свет. Прохладно – хорошо. Идем мимо Вязовской церкви, потом вдоль берега Савалы. Окрестности мне нравятся. Впереди круча – подъем в незнакомый мне Бурнак. Не понравился – зелени мало. Голо. Чикаревка милее. На Красной улице только один дом выделялся, дом тети Любы. Красивые резные наличники, украшенный резьбой карниз. Он и сейчас нравится всем. С тремя крылечками: на веранду, в прихожую и во двор. Построил его муж Любови Антоновны – Селезнев Борис Прокофьевич. Он и сад развел из мичуринских сортов яблок.
Мы тогда и не думали, что будем жить в Бурнаке. Он со временем изменился к лучшему, а вот Чикаревка поредела: Пески вообще опустели. Дороги стали трудными для ходьбы. Раньше травяные тропинки были, а теперь сплошной сыпучий песок – ни проехать, ни пройти – тракторами все изъезжено.
Приезжали к нам в гости мамина сестра Анастасия и старшая внучка ее с отцом. А вот ни дочь, ни сыновья так и не побывали на родине предков. Дочь в Архангельске: приехала после школы к нам поступать в институт, да так и осталась. Вывезла к себе мать из Средней Азии и похоронила на Севере. А тете Тасе хотелось вернуться сюда, но наши условия ее не устраивали: ни газа, ни водопровода у мамы не было. Дочь хотела купить ей домик с удобствами, да так и не собралась, на Севере тетушка недолго пожила. Умерла раньше старшей сестры. Они все время перезванивались, вдруг – молчание. Маму мою «убило» печальное сообщение. И она стала гаснуть на глазах.
Очень дружными были сестры. Помня заботу Антонины о ней, Анастасия с согласия мужа помогала моей маме растить нас и учить меня в институте. В гостях у нее в Киргизии мы побывали все. Дядя Клим работал маркшейдером на шахте, потому семья не нуждалась ни в чем. И сама тетушка, моя мамашка – так я ее называла с детства – была трудолюбивой, хотя и не пришлось ей в колхозе работать, мастерица была. Шила, любила вышивать ришелье и гладью на машинке. Мы с ней обменивались работами, я их храню. А ей нравились мои вещи, вышитые крестиком. Они и правда красивые. Мы в молодости увлекались этим занятием – и канва, и нитки цветные стоили недорого. Я вышивала не по шаблону, а глядя на рисунки. У меня и брат Коля тоже вышивал, но по шаблону. Он и лобзиком выпиливал полочки, шкатулки. Болел, надо было занять себя: составлял кроссворды, любил рыбную ловлю – даже стерлядь на него шла, что удивляло мужиков. А он книжку о рыбной ловле читал, постоянно выписывал из нее нужное. Природу любил. Когда ему выдали «белый билет», т. е. освободили от службы, он плакал. Тогда быть призванным в армию считалось почетным долгом. А Виктор служил, потом работал на механическом заводе и был дружинником, награждали.
До сего дня трудно понять, как мама в те тяжелые годы смогла нас четверых поднять. В воспитании была мудрая: не ругала, подходом брала и советы давала дельные, вдохновляя нас на дела. Дружно жили, даже не ссорились, увлеченные делом росли.
Потому на собраниях школьных нашу маму в пример ставили.