Надежда на милосердие Божье

По смерти Варвары Александровны в монастыре практически не осталось никаких денежных средств. Однако нельзя её винить за это. Многолетние судебные тяжбы с соседями, содержание богадельни и начатое ещё при её жизни строительство трапезного храма во имя Казанской иконы Божией Матери требовали много затрат. Не была ещё размежевана завещанная монастырю земля. Всё управление обителью и все заботы по устройству материального её существования пали с уходом Сухотиной на одну начальницу, и конец 1851 года был для неё началом тяжких трудов и забот, скорбных дум и огорчений по приведению монастыря в благоустроенный порядок во всех отношениях. С одной стороны не все обязательства, принятые на себя Сухотиной, были ею выполнены. А с другой здания монастырские, полуразрушенные, полураскрытые, требовали фундаментального исправления или совершенной перестройки. Постепенно и быстро нарастающее число сестёр побуждало и к построению новых помещений.

При виде всех этих настоятельных нужд и при отсутствии средств удовлетворить им, придёт в недоумение и самый изобретательный ум, охладеет и самое пылкое воображение, способное представлять в радужных цветах самые несбыточные предприятия. Одна только надежда на милосердие Божье и покровительство Царицы Небесной дали Дорофее дух силы и бодрости противостоять этим нуждам прямо, с открытым лицом. Она привыкла случающиеся скорби, неприятности и огорчения переносить терпеливо, без ропота, помня слово Господне, что только претерпевший до конца спасётся.

Хотя в 1850 году (19 и 20 октября) и было отрезано из дачи Сухотиной 50 десятин пахотной земли и 71 десятина 679 квадратных саженей леса, которые вместе с землёй, принадлежавшей прежде Сухотинской богадельне и состоящей под усадьбою, огородами, мельницей и кустарником, должны были составлять полное число 250 десятин, назначенных Сухотиной в пользу монастыря, равно отрезано было и 30 десятин в пользу церковного притча. Но действительно ли это количество земли и леса следовало прирезать к земле, принадлежащей ранее богадельне, утвердительно сказать было нельзя. Потому что земля вся была чересполосная, не отделена от соседних участков межевыми знаками, планов на неё и межевых книг монастырю Сухотиной передано не было. Сверх того два семейства крестьян не были ещё переданы монастырю для прислуги, как и не был отмежеван участок в десять десятин, предназначенных для них.

Озаботясь этим неопределённым положением земли, а равно и материальными выгодами обители, начальница просила в 1851 году епархиальное начальство поверить, через кого следует, количество монастырской земли, обставить её межевыми признаками и составить межевые книги.

А наследников Сухотиной понудить выдать монастырю крестьян с обещанной для них землёй. После беспрестанных хлопот и усиленных просьб со стороны начальницы, дело о земле тянулось ещё пять лет. К 1855 году земля была поверена, обойдена межевыми знаками и 30 августа составлены межевые книги. Но при всём том земля была отрезана не в полном количестве и не такого качества, как следовало. А дело о крестьянах и вовсе кончилось только в 1858 году. В начале 1857 года для них была выделена земля и 30 мая явилось в монастырь первое семейство, второе переселилось лишь 14 июля следующего года.

Все эти труды, настойчивость Дорофеи по благоустройству обители не могли укрыться от взора епархиального Преосвященного Николая. С одной стороны её неутомимая ревность и хлопоты о пользах монастыря, а с другой её кротость и смирение, с какими она заботливо старалась приучать сестёр к жизни монастырской и ввести между ними добрые порядки. Её личная, примерная для других, жизнь обратила его внимание на начальницу, и он, частью в вознаграждение за понесённые ею труды, а частью и в поощрение к дальнейшим, произвёл её в 1852 году января 20 числа в сан Игуменьи.

После этого начальница монастыря в новом сане с удвоенной ревностью занялась уже исправлением ветхих зданий монастырских и постройкою новых, необходимых для размещения возрастающего числа сестёр. Так, в 1852 году главный корпус, в котором находилась тёплая церковь во имя Казанской Божьей Матери, была перекрыта новым железом. В 1855 году отремонтирована железная крыша каменной Знаменской церкви с прибавкой нового железа. В 1854 году приобретён для монастырской колокольни колокол весом в 101 пуд и надстроен второй деревянный этаж на каменном флигеле. В 1855 году перестроены три корпуса, занимаемые сёстрами, и приобретено много церковной утвари (два евангелия, дароносица, серебряный напрестольный крест, 20 пар риз со стихарями). В 1857 году, по совету и благословению Преосвященного Николая, стараньями игуменьи распространена каменная Знаменская церковь пристройкою к ней нового алтаря. Благодаря этому фасад церкви изменился, принял красивый, величественный вид. Перестроены были также пять флигелей, совершенно уже обветшавших. В 1858 году приобретено много вещей для церкви сёстрами, по сборным книгам и самой игуменьей (два потира с приборами, дароносица, кадило серебряное, два подсвечника накладного серебра, два облачения, евангелие, украшенное каменьями). В этом же году по ходатайству игуменьи куплен в Тамбове дом с усадебным местом для монастырского подворья княгинею Екатериной Гавриловной Мамаевой, живущей в монастыре.

В том же 1858 году успела, наконец, игуменья укрепить и берег, состояние которого так тяготило её душу. Исполнение этого дела по давнему совету провидца, Старца отца Серафима Саровского, считала она для себя священной обязанностью. Чрезвычайно была рада, счастливы были и все сёстры, когда была устроена и обсажена деревьями плотина у подошвы берега, вдоль всей усадьбы обители. С тех пор берег реки Нару-Тамбов перестал осыпаться, покрылся травой, миновала опасность разрушения стены монастырской и главного корпуса. Чтобы судить о важности плотины, достаточно заметить, что издержки по её устройству составили около пяти тысяч рублей серебром. Огромная сумма по тому времени.

В 1859 году устроен в каменной Знаменской церкви новый иконостас, перемощены вновь полы, переделаны окна, двери - одним словом, вся внутренность храма. В довершение ко всему он был освящён Преосвященным Феофаном Затворником. В следующем году исправлено много ветхостей по монастырю и произведено множество небольших новых построек. В 1861-ом возведены два новых деревянных корпуса, один для сестёр, а другой для размещения игуменьи и рукодельных. До сих пор игуменья, будучи занята заботами о благоустроении духовной жизни и материального быта сестёр, мало думала о себе, не заботилась о спокойствии и удобствах своей жизни. В продолжение одиннадцати лет не имела порядочного помещения, с начала вступления в управление монастырём занимала только две комнаты во флигеле, а потом четыре комнаты на антресолях главного корпуса, где помещались вместе с нею и находившиеся при ней послушницы. Устроение отдельного корпуса для себя и для помещения рукодельных позволило ей иметь ближайший надзор за их работами и руководить ими. В этом же году сподобилась она на возобновление иконостасов в приделах Знаменской церкви во имя Петра Афонского и святой великомученицы Варвары.

В 1862 году расширен корпус, занимаемый игуменью, надстроен на нём второй этаж и он весь обложен камнем. В это время было приобретено парчи и бархата на три церковных облачения. Сверх того за последние пять лет расширилось монастырское подворье - приобретены были 15 лошадей и 10 коров. Устроено довольно много мебели для келий.

Одно перечисление всех этих построек, починок и приобретений в пользу обители свидетельствует о неутомимой деятельности игуменьи Дорофеи, а, главным образом, об особенном милосердии Божьем, так чудесно возводившем его на степень благоустроенного общежительного монастыря. Тёплые молитвы сестёр, неумолчно возносимые к Господу и Царице Небесной, никогда не оставались бесплодными. Матерь Божья не презирала грешных молений, но предворяла своей милостью.

Само собой понятно, что на покрытие всех издержек по приведению монастыря в настоящий благоустроенный вид, собственных его средств далеко было недостаточно. Доход, получаемый от земли, а равно неутомимые труды и рукоделия сестёр, не могли обеспечивать одного, даже скудного содержания и пропитания сестёр, а о покрытии вышеназванных расходов сими доходами и думать было нельзя. Очевидно, что одна только милость Божья и Царицы Небесной, проявляющаяся в жертвах доброхотных дателей, могла всё это устроить и украсить. Были случаи в этот промежуток времени, когда казалось, что и милость Божья к сёстрам оскудевала, когда не доставало средств не только на постройки, но и на содержание монастыря. Так было вскоре после того, как игуменья осталась полной начальницей монастыря. Конец 1851 года, весь 1852 год и первая половина 1853 года стали самым скудным и тяжёлым временем. В этих тяжёлых обстоятельствах в 1853 году игуменья Дорофея принимает решение самой отправиться по сбору средств. Многие жители Москвы и Санкт-Петербурга, знавшие её монахинею Крестовоздвиженского монастыря, которым она не могла не доверить и своего горя скудности, приняли живое участие в судьбе обители, наградили её щедро, что и дало возможность произвести поправки и починки ветхих и постройку новых зданий в следующих годах.

Огромную, неоценимую помощь оказал граф Дмитрий Николаевич Шереметьев. Часть его пожертвований помогли игуменье Дорофее обуздать воды своевольной реки Нару-Тамбов, построить плотину. Она в личной беседе с графом поделилась, как важно укрепление берега, что дело это, указанное Отцом Серафимом, считает для себя священным и неисполнение святой воли провидца лежит тяжким грузом на её душе. Граф, тронутый чистыми её помыслами, пожертвовал 300 рублей серебром.

Сверх того Дорофея за свои послушниченские труды была утешена и тем, что помещик Московской губернии Гаврила Павлович Головин пожертвовал монастырю две частицы мощей - одну святого Великомученика Ираклия (единого от четыредесяти, память ему 9 марта), другую святого Преподобного Моисея Мурина (память 28 августа). Эти случаи знамений особой промыслительной благости Божьей к обители были началом тех жертв и благодеяний, какие ниспосылались свыше на неё.

Многие имена жертвователей канули в лету. Да и противно христианской морали показывать добрые дела свои, множество дателей совершали их тайно. Но история на ветхих листах сохранила и донесла до нас некоторые имена тех, кто не остался безучастным к судьбе монастыря. Кроме жертв на текущие нужды были пожертвования и "вечные". Название впечатляющее, а вклады не всегда значительные: "От Павла Кутукова 300 рублей, от купца Сухарева 45 рублей, от Феодора Зетьева 150 рублей, от Елизаветы Старковой 60 рублей".