Эти строчки написал поэт Юрий Дворкин, чье детство пришлось на годы Великой Отечественной. Война была буквально вплетена в жизнь подростков его поколения. Не случайно самую страшную битву прошлого столетия называют Великой – она подняла весь народ на борьбу, отстаивать родной кусочек земли готовы были даже дети. Сколько их было – малолетних героев…
…Веселой стайкой восьмиклассники инжавинской школы спешили после уроков к жительнице поселка Надежде Михайловне Авдеевой: запланированная встреча с участницей войны виделась им обычным мероприятием. Рассказы ветеранов о боевых сражениях ребята слышали не раз, а потому дорогой шутили, и вообще настроение было приподнятое – весна. Зоя Митрофановна Кузьмина, классный руководитель 8«в», детей одергивать не стала: на то она и юность, чтобы радоваться жизни. Однако, познакомившись с ветераном накануне, поняла, что встреча с пожилой женщиной не будет похожей на многие другие.
И действительно, позже, возвращаясь домой, ребята шли молча, прокручивая в голове события почти семидесятилетней давности – рассказ Надежды Михайловны заставил их думать. Похожие истории они видели лишь в кино, а потому принимали их, скорее, в качестве срежессированных сцен. Здесь же дело другое, перед ними была живая свидетельница, которая девочкой попала в лапы фашистов и невероятным чудом сумела из них вырваться.
30 сентября 1923 года в селе Большие Угороды Ленинградской области в крестьянской семье родилась еще одна дочь – Надя. Пятеро деток росли на деревенском приволье, бегали в школу за три километра от дома, зимой – на лыжах, даже в сильные морозы.
Учиться Надя любила, к знаниям тянулась, а потому в аттестате о 8-летнем образовании имела одни пятерки. С такими выпускными оценками ленинградские учебные заведения ее приветствовали. Но Надежда выбрала престижный в то время электромеханический техникум – родной дядя посоветовал. Подала документы, и девушку зачислили без экзаменов. Все складывалось как нельзя лучше: тут же перевезла нехитрые пожитки в общежитие техникума, где и поселилась в комнате с двумя девочками. У нее, семнадцатилетней, большая счастливая жизнь была впереди.
До начала учебного года оставалось больше двух месяцев, и Надя вернулась в деревню. Там и застала ее война. Все 170 дворов родной деревеньки отправили на фронт своих мужчин в первые дни – добровольцами. Вернулось же человек 7-8, и все - инвалидами. Спустя месяц после начала войны погиб и Надин отец.
О возвращении в Ленинград пришлось забыть – очень скоро в деревню вошли немцы, и молодые - ребята, да и девчата - бежали в лес, к партизанам. Обосновались большим лагерем, вырыли землянки и остались зимовать. Еду добывали сами, как могли: что-то в лесу найдут, что-то им с самолета сбросят, что-то тайком из деревни принесут. Бегали туда осторожно, потому как немцы уже вовсю хозяйничали – большую часть домов сожгли, оставив лишь те, в которых поселились сами и устроили свой штаб. Много их было. А деревенские старики ютились, где могли: кто в амбаре, кто в сараюшке, кто в баньке, кто наскоро землянку выкопал. Новый дом, построенный отцом Надежды, в котором счастливое семейство успело пожить лишь год, фашисты тоже уничтожили.
То, что происходило в некогда мирной деревне, трудно поддавалось пониманию вчерашних школьников: они не все до конца могли осмыслить, потому что, по сути, были еще детьми. Но все, кто жил в лесном лагере, пытались быть полезными: посматривали в округе, разведывали обстановку. И однажды 8 девчонок, среди которых была Надя, напросились на серьезное задание. Необходимо было взорвать мост, что в полутора километрах от деревни - это единственный объект, который не охранялся, но который служил немцам переправой.
Зная каждую тропинку и каждый кустик в родной местности, девчонки без особого труда задание выполнили. Собрались, было, возвращаться в лагерь, как вдруг неожиданно появилась машина с немцами, юных партизанок увидели и окружили, доставили в штаб, где тут же стали допрашивать. Говорить за всех пришлось Надежде – она отлично учила язык в школе, понимала немцев и могла переводить. Но ничего толком не добившись, девочек бросили в подвал. Три дня в темноте, без еды и воды. Каждую ночь водили на допрос, по очереди, ежечасно, не давали отдыха, надеясь сломать.
Немецкий офицер вел допрос «исправно» - бил здоровой клюшкой где попало: по спине, по ногам, громко ругался, называя девушек не иначе как «грязный мешок».
Девочки терпели, взяв на себя всю ответственность за подрыв моста: мол, они сами по себе, никаких партизан не знают. Однако же не дураки были немцы, и то, что 8 юных красавиц действовали по спецзаданию, поняли сразу. Подруги приготовились принять смерть и об одном лишь подумали: может, односельчане узнают когда-нибудь правду, как и за что они погибли? Потому и назвали немцам свои настоящие фамилии: вдруг те в бумагах сохранят…
На четвертый день мучений - 12 декабря 41-го года девушек вывели из подвала и погнали по деревне. Босые, по снегу, в мороз шли они к церкви – святое место должно было стать местом их казни. Все жители, которые остались в деревне, вышли, чтобы попрощаться с юными героинями. Немцы всучили каждой из девочек кирку либо лопату, а то и лом и заставили рыть себе могилу.
На днях была оттепель, даже дождик прошел, а затем ударил мороз, отчего земля спряталась под крепким слоем льда. Его и пришлось долбить голыми девичьими руками. Босые ноги перестали что-либо чувствовать – обморозились. Слез тоже не было – все ушли во время допросов с болью от побоев. Об одном договорились подруги: чтобы не изуродовали их фашистские пули, во время расстрела они повернутся к палачам спиной.
Двое патрульных, оставленных приглядывать за малолетними партизанками, приплясывали на холоде, ожидая 11 часов – именно на это время была назначена казнь. Раздетые, измученные, девочки больше не представляли опасности для немцев, а потому караульные поочередно отлучались – бегали в амбар греться.
Одиннадцать часов, уже и двенадцатый пошел, а штабного начальства все нет. Офицер с самого утра уехал на станцию, за пятнадцать километров, за продуктами, и все не возвращался. А без него какой же расстрел! Казнь задерживалась, и патрульный, карауливший девушек, расслабился, притулился, опершись на винтовку.
И вдруг Надю кто-то резко подтолкнул. Сообразила сразу: знак - действовать надо! Девочки все разом подбежали к немцу и давай его бить кирками да лопатами. Били остервенело (откуда только силы взялись!), так, что за всех фашистов с ним одним рассчитались: размозжили голову - и кинулись врассыпную в чащу, благо недалеко было. Вдогонку неслись пули всполошившихся врагов, однако бежать в лес, где партизаны, немцы не решились. Одну из беглянок подстрелили, но раненую забирать в штаб не стали – добили на месте.
Остальные девушки успешно добрались до лагеря. Местный доктор осмотрел их обмороженные руки-ноги, кому-то помог на месте, а у Надежды поражения кожи были настолько сильны, что ее через партизанскую связь пришлось переправлять в госпиталь, где она долго лечилась.
Не получая весточки от отца, Надя думала, может, ранен, долго через знакомых ребят искала его. И нашла-таки, но… только тело. Похоронили его в лесу, а позже, после войны перенесли прах на кладбище.
Мама Надежды была в Ленинграде с другими тремя детьми, пережила блокаду. Пятнадцатилетний брат, как и Надя, ушел к партизанам и погиб.
День Победы Надежда встретила в госпитале – работала там санитаркой в отделении «лежачих», выхаживала бойцов с ранением позвоночника. Работа тяжелая, здоровых мужиков ворочать приходилось: кого-то переодеть, кого – перевязать надо было. Сдавала кровь для них, за что получила благодарность. Здесь же, в госпитале, Надежда познакомилась с парнем, вышла за него замуж, но уже в 68-ом овдовела. А спустя два года повстречался ей Евгений Авдеев, который стал для нее вторым мужем. Вместе с ним приехала в Инжавино и прожила здесь 40 лет.
Несколько месяцев назад Евгения Матвеевича не стало. Теперь Надежда Михайловна живет одна, родственники-москвичи зовут ее к себе, но покинуть дом, с которым ее связывает сорокалетняя история, не хочет.
Вот такая она – маленькая героиня прошедшей войны, живет с нами по соседству, в райцентре.
Стоять на краю собственной могилы и, под прицелом фашистских автоматов, суметь спастись – случай почти уникальный…
