Детский дом размещался в бывшем барском доме дворян Чичериных. В голодный год все испытывали большие трудности с питанием. Что мне больше всего запомнилось? Когда приходили в столовую, воспитательница отводила нас в уголок и чертила мелом на полу линию, за которую переступать не разрешалось. Мы, одетые в байковые или вельветовые платьица, сидели на корточках или прямо на полу и ждали, пока позовут к столу. Как только давалась команда, все спешили занять свое место. А там уже лежали две или три картофелины, сваренные в “мундире”, болтушка из муки в кружке. Разведенную водой муку заваривали кипятком, подсаливали для вкуса. По густоте кисель напоминала. И еще перед каждым клали хлеб - сто граммов. Этот хлеб и картофелины мы старались тут же накрыть ладошкой, чтобы кто пошустрее, не успел перехватить. Такое в голодном году бывало.
Сегодняшним деткам, да и почти всем взрослым, не понять состояния, когда все время хочется есть, а утолить голод нечем. И слава Богу, что это так! Нам же тогда так не хватало этого кусочка, и мы завидовали, если кому-то хлеб доставался с довеском. «Вот счастливчик», - думали мы, полагая, что там больше. А это были все те же сто граммов. Каждую порцию хлебушка взвешивали на весах - “гусельках”.
Послевоенное время - период, когда люди нехватку испытывали буквально во всем. Не было обыкновенного мыла. Чтобы не завелись вши, нас всех - и мальчиков, и девочек стригли: мальчиков - наголо, а девочек до четвертого класса - очень коротко.
В 1949 году в Караульский детский дом директором был назначен Александр Иванович Похвищев. Тут уже и с питанем, и во многих других отношениях стало получше. Нам давали порцию какого-то жира, и он следил, чтобы мы все съели. А мы его есть не хотели. Он казался нам противным. Но был важен для нашего здоровья - больше нечем было нас подпитать. Позже и мясо появилось, на порции резали вареное и раздавали в обед. Морс витаминный из ягод на десерт стали давать. На праздник - пряники и конфеты-подушечки. А мы из них делали себе “мороженое”. Положим в стакан, сверху набьем снег, разомнем все - вот такое мороженое у нас получалось.
Хлеб экономили в обед, оставляя на вечер. Эти кусочки перевязывали веревочкой, и в зимнее время за окно в форточку отправляли. Он замерзнет, а вечером достанем и перед сном сосем его. Такие радости у нас тогда были.
Жена Похвищева - Лидия Ивановна учила нас стирать. Мы в бане купались и мыли голову щелоком. Банька располагалась в хозяйственном дворе. Бетонный пол, лавки, а на них стояли цинковые корыта и в них были терки - доски с ребристым металлическим покрытием. Когда купались, мы эти терки вынимали.
В прихожей стоял большой круглый чан, внизу - топка. В чан заливали воду, принесенную ведрами из колодца, насыпали древесную золу. Когда дрова в топке разгорались, их подкладывали до тех пор, пока в чане не закипала вода. Когда зола оседала на дно, получалась щелочь. Нам каждому давали по одному тазику этой горячей щелочной воды для мытья. А второй тазик - для ополаскивания. Сначала мыли голову, потом тело. Такая у нас была баня. Переодевались в чистую одежду: сатиновые трусики, маечку и платьице.
Переоденешься, а все остальное за собою надо постирать. Нам давали один на всех кусок хозяйственного мыла, и мы на этой терке стирали свое белье. Александра Ивановна проверяла, как мы это сделали.
За двумя-тремя девочками закреплялась комната, где жили мальчики - мы за ними постели убирали. На кровати стелили белые пикейные одеяла. А прикроватную тумбочку украшали сделанными из такой же материи салфетками. На них - “уголочки” с вышивкой “ришелье”. Вышивать нас учила Вера Александровна. Кроватки всегда были строго убраны, с ровной полосочкой посередке.
Полы были некрашеные. Чтобы их надраить как следует, мы ходили к кузнецу - он нам делал металлические скобелки с деревянной рукояткой. Мы скоблили полы до того, что они блестели как янтарь. Обязательно вытирали досуха.
Праздники проходили в главной, самой большой комнате. Когда ставили спектакли, мы садились кругом на коленочки и смотрели - скамеечек у нас не было. Маски для маскарадных костюмов под Новый год делали сами из папье-маше. Воспитательница Вера Алексеевна из глины вылепит маску лисички или другой лесной зверюшки, а мы потом завершали работу. Клейстер варили сами, рвали на кусочки газету и лепили изделие. Сушили в печке, а затем раскрашивали.
Мне хорошо помнится тот дом. Там, где размещалась столовая, был ход вниз. Спустишься по лестнице и попадаешь в длинный коридор. С двух сторон были размещены топки - печи такие большие. В барском доме отопление было устроено так, что от этих топок теплый воздух поступал наверх, а наверху кафелем была выложена стенка и в ней “гармушка”. Там на цепочке висели заглушки. Если слишком жарко становилось, то их можно было закрыть. За этим следил дежурный.
Печи использовали для сушки валенок. Зимой мы ведь в валеночках с галошками ходили. Все валеночки, как и одежда, у нас были помечены номерами. У меня, например, 95-й. Нас там тогда было около 200 детей. Каждый ребенок знал свой номер. Эти валеночки за ночь нужно было просушить. Этим под руководством воспитателя занимались поочередно дежурные. Дежурили мы по двое. Соединяли каждую пару валеночек - один в один. Потом раскладывали на полу по десять пар, связывали их веревками, эти веревки были как американское лассо - на конце с длинным петлями. Брали все это на плечи и несли в подвал, где печи. Залезали туда, развязывали петли и размещали валенки на просушку.
А рано утром воспитательница шепотом, чтобы не разбудить других ребят, будила дежурных: “Девочки, вставайте! Пошли за валенками”. Глаза слипаются, очень хочется спать, но надо вставать и идти. И опять снизывали валеночки попарно, относили на место. Дети встают, а валеночки уже сухие и теплые их ждут.
Вот и стала
взрослой