Лента новостей
Статья17 октября 2011, 15:49

На двадцать лет назад, в прошлое тысячелетие

Путч в августе 1991-го дал толчок к распаду СССР, фактически поставив точку в истории одной из мировых держав. Значение тех дней, того "переворота", как принято называть события 19-21 августа 1991 года, вряд ли можно объективно оценить даже в наше время, спустя два десятилетия. Оценки эти будут в немалой степени субъективными: из-за субъективных взглядов современников на "старое" и "новое" время, просто потому, что дать независимую оценку событиям, которые взволновали, породили множество сомнений и опасений, события, которые "пропустил" через себя, — невозможно. Да и двадцать лет для истории — ничтожный срок. Даже если эти двадцать лет были в прошлом тысячелетии.

Так получилось, что в те дни в Москве независимо друг от друга оказались сразу трое тамбовчан, трое наших коллег-журналистов. Сегодня мы публикуем их воспоминания. Вернее, в этом номере — перепечатка (в сокращении) материалов как раз двадцатилетней давности, написанных, что называется, "по горячим следам" (Тамбовская демократическая газета “Послесловие”, №13). Здесь нет пресловутых оценок — только хроника и мысли "по поводу". И всё же...
Валерий Седых 19 августа возвращался из Вышнего Волочка, где принимал воинскую присягу сын. По случаю такого важного для семьи события с собой был и фотоаппарат, который оказался очень кстати.
— О том, что в Москве что-то происходит, мы узнали утром ещё на вокзале в Вышнем Волочке. В голосах звучало стопроцентное неодобрение ситуации, — вспоминает Валерий Борисович. — А 19 августа мы увидели всё происходящее своими глазами — и толпы людей, и военную технику на улицах... Была неопределённость, неизвестность, все задавались вопросом: что же будет? Тем не менее большинство было уверенно, что всё закончится мирно. И через три дня всё действительно закончилось. А каково значение тех событий для сегодняшнего дня? Уверен, что не случись тогда того, что случилось, у страны была бы совсем другая история, другой путь. Ведь перестройка, по сути, была необходима: экономика страны зашла в тупик и нужно было что-то делать. И у нас, у советских граждан, было ожидание чего-то стоящего, конкретного и серьезного.

Весёлого ожидалось мало

Москва, Тверская

У памятника Пушкину, на дороге, стояли три или четыре милицейских машины. И больше ничего — ни оцепления, ни боевой техники, ни омоновцев.

Чуть дальше, сразу по Тверской, вдруг милиция перестала пропускать транспорт в сторону центра. Но ничего не произошло. Именно поэтому пешеходы заняли тут же половину правой проезжей части улицы.
У здания Моссовета, напротив памятника Юрию Долгорукому, людей было гораздо больше. Но почти все — как обычно, как всегда. Было часа три.
И вдруг — грохот, всколыхнувший всех как сигнал тревоги. Грохот, знакомый по военным парадам. Со стороны Белорусского вокзала шла военная техника. Как-то вывалились в середину улицы бронетранспортеры. И сразу стало ясно, что чрезвычайное положение — это реальность. Многочисленные прохожие, те особенно, что вроде бы случайно оказались у дверей Моссовета, вдруг стали организованной массой — рядами пошли навстречу БТРам.
Невозможно было поверить, что они начнут давить людей или стрелять. Казалось, что это киносъемки. И выстрелы действительно не прозвучали. Бронетранспортеры остановились. Солдаты зачем-то вылезли из люков, стали демонстративно надевать бронежилеты, каски, держали в руках автоматы. Люди что-то говорили военным, кричали, объясняли. И было тревожное ожидание... команды. Может быть, через час, через два.
…И машины дернулись. И вдруг стали медленно разворачиваться влево и уходить назад. Трудно было услышать, что до этой минуты говорили военным первой машины, что те отвечали, злой ли шел разговор или уже было взаимопонимание, — только не улюлюканье неслось вслед, не угрозы, не свист, — раздались аплодисменты. Можно только догадываться, что произошло.

Валерий Седых

Они ещё будут кусаться

Москва, Краснопресненская набережная

Утром 19 августа в редакции "Российской газеты" меня с порога встретили вопросом: "Как там в Тамбове?" Стал рассказывать о ценах на рынке и здесь же наткнулся на удивленное: "Так ты ничего не знаешь? В стране переворот!"
...В происходящее верилось с трудом. Подходы к "Белому дому" деловито перегораживались баррикадами, с тыльной стороны здания скапливались люди, готовые преградить путь любому, кто попытается прорваться к зданию.
У центрального входа нос к носу столкнулся с корреспондентом журнала "Тайм" Джоном Кохэном. Года два назад он был в Тамбове вместе с корреспондентом "Литературной газеты" Юрием Щекочихиным, встречался с членами правления общества "Мемориал". Местная партийная номенклатура подняла тогда по этому поводу дежурный идеологический вой: "Апеллируют к буржуазной прессе!"
Спрашиваю у Джона /апеллирую к буржуазной прессе!/ о его отношении к перевороту.
— Заговорщики уже упустили время, переворот сорвался. Но они в ужасе от того, что натворили, поэтому будут кусаться.
…Над Краснопресненской набережной высоко в небе развевался трехцветный российский флаг, поднятый аэростатом. 20 августа в 12 часов у здания Верховного Совета РСФСР собрался грандиозный митинг. "Процесс пошел", сказал бы по этому поводу союзный Президент, продолжавший "отдыхать" на даче в Форосе.
В этот же вечер на площади, которую через два дня назовут площадью Свободы России, батюшка местной церкви благословлял защитников баррикад.


Евгений Писарев

Рабы приветствуют путч

Москва, Шаболовка

Шаболовка — улица неширокая и тихая. Но адрес Шаболовка, 37, пожалуй, знают все — это телецентр, где возвышается самая первая в Москве радиотелевышка, здесь расположено несколько редакций. Утром 19 августа тут было все как обычно. Танки появились неожиданно. Они неслись на большой скорости, и на узкой улице казались еще более громадными. Грохот гусениц отдавался в стенах домов. Люди недоуменно взирали на этот парад, а пятнистые машины, не обращая внимания на светофоры, мчались к телецентру. У ворот они рассредоточились, развернув башни в сторону улицы и станции метро. Танкисты высунулись из люков. Их окружили люди.


— Охранять телецентр.
— От кого?
— У нас приказ.
— А вы знаете, что произошло?
— Нет...


У метро уже раздавали листовки с воззванием Ельцина "К гражданам России". Люди читали строки, где новоявленное советское руководство впервые было названо государственными преступниками, идущими против народа, и начинали верить — пока существует российское правительство не будет рабства и диктатуры! Не будет, если не подчинятся путчистам. Впрочем, разве недостаточно знать, что если смещен законный президент, а в городе танки, то творится явно неправедное дело?


Дождь нудно шел над городом. Сквозь его пелену угрюмо вырисовывались силуэты танков и бронетранспортеров, нелепых на фоне троллейбусов и машин. И казалось столь же нелепым, что преступники, сидящие в Кремле, решились на этот отчаянный и обреченный путч. Он был обречен уже с утра, когда появились первые листовки, когда солдаты, высунувшись из окон люков, увидели лица окруживших их людей.


Одно лишь до сих пор осталось в памяти после тех дней и ночей в Москве. Когда утром девятнадцатого танки шли по Ленинскому проспекту, среди негодующей толпы у светофора стоял занюханный мужчина и трясущейся рукой приветствовал войска путчистов. Прожившему всю жизнь рабом так хотелось вернуться в свое нищее рабство... Понял ли он хоть что-нибудь? Поняли ли мы все, как нам дальше жить? Чтобы не было стыдно за самих себя перед теми ребятами, что погибли на баррикаде.


Виталий Полозов

справка

По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), 43% россиян оценивают августовский путч 1991 года просто как эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны, 24% называют его как трагическое событие, имевшее гибельные последствия для страны. Только 8% называют эти события демократической революцией. Интересно, что с годами из памяти стираются эти исторические события: затрудняются дать им оценку на сегодняшний день четверть россиян — 25% (в 1994 году 13%, в 2001 — 22%). Согласно исследованию ВЦИОМ, 17% опрошенных полагают, что победа ГКЧП изменила бы жизнь страны в лучшую сторону, а 18% высказывают пессимистичные оценки. Однако доля тех, кто думает, что ничего бы не изменилось, за девять лет снизилась с 27% (в 2001 году) до 19% (в 2010 году). К тому же выросло число затуднившихся с ответом (с 36% в 2001 году до 45% в 2010).

Опрос ВЦИОМ проведен 14-15 августа 2010 года,
опрошено 1,6 тысячи человек в 140 населенных пунктах в 42 областях,
краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,4%.

Автор:Валерий Седых