Проза Любови Скоробогатько замешена на повседневности, на мелочах жизни, но отнюдь не мелочна, ведь человек и состоит из мелочей. Мелочи-кирпичики, из которых строится здание нашего существа и существования.
Даже творя нерифмованные строки, Любовь Скоробогатько пишет лирику. Задушевную, тихую, неотрывную.
Владимир Селивёрстов, из предисловия
к книге Любови Скоробогатько "Разговор по душам"
Она сидит на больничной кровати - обычная деревенская женщина. На морщинистом лице, из-под выцветших густых бровей искрятся улыбчивые тёмные глаза. Нетрудно представить себе, что в молодости была она статной и сильной, и руки эти жилистые повидали немало крестьянского труда.
- Мария, - представилась она, - дояркой всю жизнь проработала в колхозе, четырёх детей подняла. Всех вывела в люди и сейчас радуюсь на них.
Вот так, в несколько слов, обозначила свою биографию, выделила ёмко самое главное. Прежде всего ремесло, которое кормит. Потом семья, дети и итог - не прошли бесследно дни, полные забот, начинающиеся с ранних подъёмов, и бессонные, беспокойные ночи у детских колыбелей, и тревога за них, кому дала жизнь. О муже - ни слова.
- Дед-то мой тоскует теперь без меня, сердешный. Уж теперь оконца все обсмотрел. Как дитё малое стал на старости лет, - скажет чуть позже и добавит с лёгкой горчинкой, - пропал бы он без меня. Пил крепко, а я жалела его. Жалеючи и замуж вышла. По пьянке.
- Как это, по пьянке?
- Так на свадьбе у подруги гуляла, весело было, я плясунья была. А он всё рядом вился. Возьми и скажи, что завтра свататься придёт. А я за шутку приняла, да на радостях и кивнула головой-то. А утром сваты взаправду пришли.
Был у Марии парень любимый. Но уехал к тому времени из села и глаз, как говорится, не казал. С каждым днём таяла надежда девушки на встречу. А тут стоит соседский Ванька - её синица в руках и умоляюще так смотрит, хоть плачь. Опустила голову и еле слышно прошептала непослушными губами: "Да".
Переехала Мария в мужнин дом. Иван работал на фуражире, молол зерно для колхозного скота. Часть комбикорма бартером перепадало и подворьям сельчан, которые рассчитывались с доброхотом самогонкой и водкой. Благо лошадка у него умная была - завсегда привозила подвыпившего хозяина домой. Помогала Марии в поисках запропавшего мужа и дворняжка Жулька. Она всегда увязывалась за Иваном, а потом возвращалась домой и пряменько вела её к месту попойки. Иван пробовал впоследствии запирать собачку или сажать её на цепь, но та вырывалась и свято исполняла миссию борьбы за трезвость.
Отношения Марии с животными вообще были трепетными. С весёлым блеском в глазах вспоминает она поросёнка Борьку, который ходил за нею повсюду, как верная собачка. С интересом наблюдали односельчане эту странную дружбу. Борька, которого Мария взяла с фермы очень слабым и выпестовала, словно дитя, выпоила молоком из соски, вопреки мрачным прогнозам, окреп, стал упитанным и гладким. Саму спасительницу он, видимо, почитал за родительницу и, весело виляя закрученным в спираль хвостиком, следовал за ней. Особенно любил названный "сынок" прогулки в магазин. Останавливался у входа, садился и терпеливо ждал гостинца - булку или пряник, а то и конфету, которую он рассасывал с причмокиванием и лёгким свистом, закрыв от удовольствия глаза.
Труднее было со свекровью, с которой пришлось жить под одной крышей почти тридцать лет. Властная, привыкла быть единоправной хозяйкой в доме, своё мнение считала единственно верным и правильным, не терпящим возражений. Муж её умер давно, а сын единственный Иван принимал безоговорочно требования матери, уступал, не перечил. Особенно контролировала она семейный бюджет. Денежные поступления пополнялись её небольшой колхозной пенсией и зарплатами сына и снохи. В этот день она одевалась, как на концерт или собрание и прямёхонько шла к конторе, отстаивала очередь, просовывала голову в окошко кассы. Пересчитывала деньги, завязывала их в носовой платок и прятала в укромном, известном ей одной, месте. Расходы тоже строго контролировались.
- Мам, дай пятьдесят копеек,- спрашивала ежемесячно сноха.
- Что за блажь приключилася? - вперивала в неё колкие глаза свекровь.
Мария сотый раз, заикаясь, поясняла, что вчера перевешивали скот, проводили контрольную дойку, подвели итоги месяца, а теперь доярки и телятницы по заведённой традиции собираются скромно отметить достижения, посидеть сообща за столом, поговорить, поделиться новостями, песни попеть, не одной же работой жить.
- Обойдёшься,- резюмировала свекровь, - выдумали тоже. Это ж до греха недалеко. Ты мужняя жена, пусть вертихвостки там рассиживають, кто честь не блюдёть.
Строго следила свекровь за нравственностью снохи. Любое действие чётко регламентировалось ею по времени. Приходилось Марии отчитываться за каждую минуту "опоздания" да выслушивать ворчание по поводу распущенности современной молодёжи.
- Как же Ванька ваш алкоголиком вырос?- не без язвительности спросила однажды, осмелев, Мария. - У такой-то правильной?
Старушка замерла, будто над её головой грянул гром. Она, открывши рот явно для очередной нотации, не нашлась, что сказать и шумно вдыхала накалившийся от непослушания всегда молчавшей снохи воздух.
Скоро её ждало ещё одно потрясение, после которого она резко пала духом.
- Вы что, работаете в колхозе?- встретила её вопросом новая кассирша, когда она в очередной раз пришла за заработком сына и снохи.
- Дак я за Ванькю и Манькю! - удивилась бабуля непонятливости девушки, которая ей определённо не понравилась. И, чтобы доказать, что она тут не случайно, пояснила. - Я всегда за них получаю!
- А они что, недееспособные? - не унималась кассирша.
- Да неколи им, работают…- не поняла вопроса свекровь.
- Пусть приходят сами, - отрезала девушка, - не задерживайте очередь.
Мария, вынужденная униженно выпрашивать заработанное на самые насущные нужды, решилась на хитрость. Она, заметив, где хранятся сбережения семьи, перепрятывала их в другое место. В тот же день взволнованная, в испарине, свекровь металась по дому, перебирала вещи в шкафах, поднимала матрасы. Дышала натужно и хрипло.
- Потеряла штоль чего?- спрашивала Мария, уже жалеющая свекровь и о своей затее.
Та лишь зло отмахивалась. Потом, найдя деньги, не успокаивалась, а досадливо хмурилась, сжимала виски руками и твердила:
- Памяти совсем не стало…
После нескольких таких "провалов" в памяти свекрови, Мария спрятала купюры более надёжно - в закатанные рукава растянутой кофты крупной вязки, которую старушка снимала только на ночь. Она понимала, что пущена в ход "тяжёлая артиллерия", но остановиться уже не могла.
Свекровь, бледная, с запавшими глазами, перевернула весь дом, растерянно осматривала все углы и закоулки.
- Пропали деньги, Марусь,- виновато заикаясь сообщила она вечером, - пропали, точно, всё обыскала…
- Уж сколько раз пропадали, мамань. Положила теперь и забыла, куда. На себе-то искала? Може в фартуке, в карманах…
Трясущимися от волнения руками свекровь сняла фартук, потом кофту. В складке рукава прощупывалось что-то объёмное и плотное. И впрямь платок знакомый с потаённым кладом! Дак как же это, Господи помилуй. Совсем с ума, выходит, спятила!
- Ты уж, мамань, запоминай, куда прячешь,- сочувственно посоветовала Мария.
- Нет уж! - не по-старчески звонко и зло крикнула свекровь, - Не нужны они мне! Чуть жизни не лишилась из-за них!
Сбережения в цветастом платке были брошены в сердцах на пол и подняты Марией, которая входила теперь в права хозяйки дома.
Росли четверо детей, их бабушка подолгу, тихо сидела на лавочке у дома или шла к соседям, где не могла нахвалиться на невестку свою:
- Всем Манька наша хороша! Работяща, деньгам счёт знае. Ванькю маво в руках держит. Кто с ним, с лакоголиком, жить будет?
Теперь уже нет свекрови. А сын её Иван давно на пенсии. Собираются дети с семьями, где растут десять внуков и два правнука. Радуется Иван таким дням. Тут и рюмочку пропустить не грех. В остатные дни ни-ни, Мария только по праздникам покупает бутылочку. Деньги только у неё и запрятаны где, бог весть. Да и не мастер Иван спорить с женой, многоумная она, дом правильно ведёт, всех привечает, не обижает никого. Сохранила семью, хоть много грешков водилось за Иваном и телесных, и духовных. Жалела его, непутёвого, всю свою маетную жизнь и берегла от змия зелёного, коварного, который чуть душу не унёс в преисподнюю. Что говорить, на таких, как Марья, весь свет держится!
По праздникам, так по праздникам. Только выпить хочется.
- Мань! - листает он отрывной православный календарь,- праздник сегодня большой, вишь это, - и читает с выражением и громко, растягивая слова, чтоб каждый слог до неё дошёл, - Сретение Господа нашего Иисуса Христа. Вот! Большой праздник, Мань!
- Жди 23 февраля!
- Пивка хоть, Мань…
- Жди, сказала!
