История газеты - история района

ГАЗЕТА НАЧИНАЕТСЯ С РЕДАКТОРА

В Инжавино наша семья переехала жить в декабре 1974 года. Моего мужа, Геннадия Григорьевича Пьянова, месяцем раньше пригласили в обком партии, и заведующий сектором печати Г.И. Сельцер рекомендовал его как опытного журналиста (редакторский стаж работы в районках Волгоградской области насчитывал несколько лет) на должность редактора здешней районной газеты.
Прежний редактор, Евгений Георгиевич Голошумов, уже тогда хорошо известный не только в нашей области, журналист из плеяды наиболее маститых (ранее работал собкором в одном из наиболее популярных и авторитетных изданий периодики того времени - газете “Советская Россия”), отличающийся принципиальностью, как мы поняли, здесь в течение четырех лет отбывал своего рода ссылку за допущенную строптивость. Некоторый свет на те события он пролил в своих мемуарных очерках “Собкор напечатался? Тем хуже для собкора…”, опубликованных в “Тамбовской жизни” в сентябре прошлого года.
Оказавшись в Инжавине, он характер свой не изменил. Его редакторская позиция нередко не устраивала местную власть. Газета была органом райкома партии и районного Совета депутатов трудящихся Тамбовской области. Однако редактор очень часто имел свое мнение и отстаивал его на страницах газеты, отчего иногда возникали трения.
Здесь откровенно радовались расставанию с Голошумовым, но он покидать пределы района, к досаде некоторых, не спешил, так как был назначен собкором областной газеты “Тамбовская правда”. У областной газеты тогда были собкоры, как и в центральных газетах. Прошло еще некоторое время, прежде чем Евгений Георгиевич вернулся работать в центральную прессу собкором все той же газеты “Советская Россия” - уехал на Дальний Восток, в Хабаровск, потом работал в той же должности в Архангельске. Отовсюду присылал нам письма, так как не завязаться крепкая дружба между двумя редакторами с родственными характерами не могла. О своих путях-дорогах как раз и поведал в упомянутом выше очерке, который проливает свет на судьбу журналистов и журналистики в России в тот отрезок времени. Он вписал свою страницу в историю нашей районки, а нам выпало ее продолжать.
Новый редактор, к досаде представителей органов местной власти, оказался человеком не менее принципиальным, чем прежний, но так получилось, что с инжавинской районной газетой связал свою судьбу на всю оставшуюся жизнь. Ушел на заслуженный отдых в мае 2005 года после тяжелой болезни. Возглавлял газету тридцать лет, так как в эту должность вступил в декабре 1974 года. Так случилось, что именно в декабре 2004-го его здоровье и подкосила болезнь.
Тридцать лет на редакторском посту - явление нечастое. Человек по своей природе коммуникабельный, душевный, отзывчивый на чужую беду, надежный, он был не просто мастером пера, а жил этой профессией. Семья, домашние заботы оставались на втором плане. Журналистика была смыслом его жизни, его хобби и отдушиной. Чутко улавливал момент истины своего времени, которому должна соответствовать газета, дух грядущих перемен и настраивал коллектив в нужное русло. Журналисты редакции его приняли и поняли. За редакционным столом долго не засиживался - надо было знакомиться с районом, ездил в командировки в колхозы и совхозы, сельская тема главенствовала на страницах газеты.
В тот период времени редакторы были обязаны активно участвовать в общественной жизни района, выполняли партийные поручения. Престижным считалось, если избирались членами бюро райкома партии, депутатами райсовета, посылались делегатами на областные партконференции. Это было и доверие, и возможность быть в гуще событий. Буквально в ближайшие выборы на партконференции Г.Г. Пьянов был избран членом бюро райкома, а потом стал и депутатом райсовета. Избирался он и во все последующие избирательные кампании, а в начале 90-х в острой конкурентной борьбе претендентов (это уже было время провозглашенной и долгожданной гласности) победил на выборах и стал депутатом областного Совета.
Все это свидетельствует о его авторитете среди читателей, населения, руководящих работников. С его мнением считались, побаивалась острого пера, не раз сводили счеты, пытались лишить должности. Когда однажды вопрос об этом встал остро, коллектив редакции занял твердую позицию. Хотя давление оказывалось серьезное, собрание не вынесло решения, которое от него требовали вышестоящие органы местной власти. Была проявлена удивительная сплоченность. Для того периода времени это был нонсенс.
В начале 90-х двух строптивых редакторов - Инжавинского и Мучкапского районов - заслушивали на бюро обкома партии. Решение ожидалось крайне жестким. Но и тут, как ни странно, гроза миновала, оба сумели отстоять свою позицию.
Когда пришли другие времена, КПСС перестала быть руководящей и направляющей - образовалось множество разных партий, произошел распад Советского Союза, провозглашенная гласность позволила журналистам на какое-то время вздохнуть чуть свободнее. Учредителями тогда стали районный Совет народных депутатов и трудовой коллектив редакции. Через некоторое время к ним присоединилась администрация района. Позже учредителями являлись управление по делам полиграфии и средствам массовой информации администрации Тамбовской области, редакция газеты, как госучреждение, а также администрация района и райсовет. Потом было образовано государственное учреждение “Издательский дом “Тамбов”, ставшее учредителем всех районных газет совместно с местными администрациями и райсоветами. Трудовые коллективы редакций в состав учредителей теперь уже не входили.
В середине 90-х вступил в действие новый закон о СМИ. Газета менялась по содержанию и оформлению, стремясь соответствовать новым требованиям дня и отражать на своих страницах все самое главное, чем жил тогда район. Стоявшим в тот период у руля на местах хотелось сделать ее более подконтрольной. Чтобы приструнить, решено было заслушать редактора на одном из заседаний райсовета. С подготовленной справкой нас ознакомили непосредственно перед заседанием. Она была жесткой. Судя по ее содержанию, в газете раздражало все. Но и на этот раз свою позицию отстояли. Обо всем этом и рассказали на страницах газеты в статье, которая так и называлась “Как районную газету хотели приструнить” (5.07.99 г.).
Нельзя не заметить, что среди руководства района этого и других периодов было немало людей дальновидных, объективно оценивающих ситуацию, а она, особенно в 90-е годы, была очень непростой, умеющих находить компромиссные решения, позволяющие оставаться на плаву, выходить из кризисных ситуаций без тяжелых последствий. Эти руководители профессионализму редакторов доверяли, а те несли груз ответственности за сказанное слово.
В тот период появились другие способы давления на прессу. Теперь в суде. Отстаивать свою позицию стало гораздо сложнее. Независимость судов была эфемерной. Не для кого не секрет, что действовало телефонное право, вес имели влиятельные люди, и не случайно этот вопрос встал и ныне, о чем недавно говорил Президент Д. Медведев. В Воронеже был создан Центрально-Черноземный Центр защиты прав СМИ. Корреспонденты и юристы этого центра не только консультировали редакторов, но и вместе с ними принимали участие в заседаниях суда, где рассматривались предъявленные к газете иски.
Таким запомнилось то время.

ПРАВАЯ РУКА

Правой рукой редактора в любой газете является ответственный секретарь, который вычитывает и правит материалы, написанные корреспондентами, прежде чем они лягут на стол к редактору. Именно он совместно с ним определяет, какие из них поставить в номер, на какой полосе и где разместить, как оформить.

В 60-80-е годы правой рукой редактора был прошедший горнило Великой Отечественной войны, юрист по образованию Василий Яковлевич Кулаков. Человек принципиальный и строгий. Его побаивались все: как сотрудники редакции, так и работники типографии, с которыми мы всегда трудились в одной связке. Редакция выступала в роли заказчика, а они - исполнителей этого заказа. Разные руководители - редактор и директор типографии, разные бухгалтерии, а типография была уже хозрасчетной организацией, но все подчинялись единому областному управлению по печати. И дело было единое - выпуск газеты. Бланочная продукция выпускалась типографией непременно, был определенный план, но перво-наперво все трудились над выпуском газеты. А она тогда выходила три раза в неделю на четырех полосах. Тираж - 6600 экземпляров, газету выписывала в районе практически каждая семья. В день выпуска, в 8 утра весь этот тираж безоговорочно должен был находиться на почте, где ее сортировали и развозили по отделениям. Доставлялась подписчикам в тот же день.
В типографии был ручной набор и два линотипа, которые случалось выходили из строя. Третий, более современный, получили позже. Печаталась газета разумеется не офсетным способом, как нынче, была, так называемая, высокая печать. Свинцовые строчки отливались на линотипе, заголовки, а иногда и некоторые статьи по буковке набирались из имеющихся шрифтов. Инжавинцы среднего поколения должны иметь об этом некоторое представление, так как школьников тогда часто приводили в типографию на экскурсии и показывали как делается газета - написанные корреспондентами и отпечатанные на пишущей машинке статьи воплощались в металлические строчки. Эти строчки потом складывали в соответствующие формы, разделяя пробельными материалами.
Перед ответственным секретарем стояла задача в соответствии с правилами полиграфии высчитать досконально - сколько какая статья конкретно займет места. И распределить со скрупулезной точностью, обозначив на макете место каждой корреспонденции, фотоснимка. Все должно быть рассчитано, как говорили, тютелька в тютельку. Иначе придется переделывать, а это было чревато конфликтами с типографией, могло затормозить всю работу. Газета же должна быть сверстана, вычитана корректором, дежурным по номеру и редактором и подписана в печать в срок.
Так вот Василий Яковлевич и занимался этим скрупулезнейшим делом. Если он говорил корреспонденту, что в номер от него требуется 50 газетных строк, тот должен был написать ни больше и ни меньше. Сколько слез бывало пролито, когда подготовленные корреспонденции, в которые все мы в большинстве своем старались вложить душу и сердце, безжалостно сокращались ответственным секретарем или редактором. Сколько споров было о том, что необходимо оставить для публикации именно подлежащий сокращению абзац, чтобы выразить выстраданную мысль, а приходилось “резать и по живому”. У газетчиков есть такое выражение: “Редактор мой материал зарезал”, то есть признал непригодным.
Бывало, что ошибки при верстке допускал работник типографии. Тут уж ему от Василия Яковлевича доставалось по первое число. Конфликты на этой почве возникали в каждой редакции и типографии. И разрешались всегда благополучно. Это была обычная рабочая атмосфера. Мы жили дружно, единым коллективом. Все важные события и праздники отмечали вместе, знали о том, что происходит в семьях, старались помочь советом, добрым словом, делом.

ЖУРНАЛИСТСКОЕ СОДРУЖЕСТВО

Оно неизбежно по-своему присутствует в каждом редакционном коллективе. Без взаимовыручки, единого стремления сделать газету актуальной, интересной не выжить. Перо, как говорится, у каждого свое: свой подход к выбору и освещению темы, стиль, возможности, уровень подготовленности, опыт. Кому опыта не достает, учатся у коллег.
Мне во второй половине 70-х годов довелось поработать бок о бок с журналистами Юрием Зеленовым, Юрием Козловым, Виктором Головиным, совсем немного - с Владимиром Шишковым, ветераном труда Николаем Емельяновичем Антоновым, когда-то возглавлявшем здесь среднюю школу, пишущим на темы краеведения, о родной природе и очерки о людях. Он хорошо знал газетное дело и заменял ответственного секретаря, когда тот уходил в отпуск.
О чем писала тогда газета? Вот корреспонденция В. Шишкова “Стройка в тупике” (21.06.75 г.) - о проблемах в завершении строительства хлебозавода в поселке. Ю. Зеленов в статье “Затишье на строительных площадках” (16.08.75) затронул ту же тему, но только теперь о проблемах, которые возникли на строительных объектах МСО. Обращают на себя корреспонденции критической направленности редактора: “А если указаний нет?” и “Проданная совесть” (10 и 31 июля 1975 г.) По ним были приняты конкретные меры. 19 августа 1975 г. именно под рубрикой “Действенность критики” опубликована статья “Газета выступила. Что сделано?”, где как раз и сообщается об этом.
“Отчего разные показатели?” (12.08.75 г.) - корреспонденция В. Головина о положении дел на Терновской ферме, а “Неиспользованные резервы” Ю. Зеленова (12.07.75 г.) - о ходе заготовки кормов.
Обычные статьи с неброскими заголовками о повседневных буднях, но с анализом, с опорой на красноречивые факты, которые надо было раздобыть и подать материал с веской аргументацией. Газета обращала внимание на резервы, подхлестывала, звала.
Журналистика в те годы была мужской профессией, потому что сама по себе она жесткая, требует полной самоотдачи. На работе почти всегда приходилось задерживаться (рабочий день часто бывал ненормированный), а в командировки в село добираться на попутках. Дежурства по номеру в то время нередко затягивались до поздней ночи. Наши дети в какой-то мере выросли в редакции - забирала их из детсада и усаживала рядом, если был день моего дежурства. Никто не уходил домой, прежде чем газета не была подписана в печать редактором.
Журналистское содружество проявлялось во всем. Поделиться фактами, подсказать тему? Пожалуйста. Заменить на период дежурства? Свободно. Предупредить о возможной ошибке? Безусловно. Это содружество проходило через все наши судьбы, помогало жить, расти профессионально, было поддержкой в трудные периоды, которых всегда хватало с лихвой.

СОВЕСТЬ РЕДАКЦИИ

Так негласно называли в 70-е годы у нас корректора Татьяну Васильевну Кондратьеву не только за ее громогласные отчитки сотрудников редакции и типографии за допущенные ляпсусы, но и обличительную жизненную позицию. Если она видела недостатки, высказывала это вслух, со своими доводами и аргументами. А критический взгляд у нее был на все происходящее вокруг. Она давала советы, подсказывала корреспондентам, если знала нечто большее о фактах, событиях, отраженных в готовящемся к печати материале. А также темы будущих статей. Это был глас народа.
Казалось бы, корректорское дело маленькое - следи, чтобы не было ошибок и фактических ляпов, и сиди себе тихо. Но оставаться безучастной ни она, ни те, кто потом пришли ей на смену, не могли. Газета всеми сотрудниками всегда воспринималось как общее дело. Это неравнодушие, принципиальная позиция играли важную роль в содержании, затрагивании различных тем. Всегда была благодарна Татьяне Васильевне за ее деловые подсказки. Ее оценка подготовленной статьи была важна не менее, чем редакторская. Если она о ком-то говорила, что новый сотрудник состоялся как журналист, ему подвластны все темы - более высокой оценки не надо было.
Татьяну Васильевну легко можно было найти в редакции по голосу. Разговаривала она всегда громко. Запомнилось первое впечатление. Ее рано поседевшие волосы волной окаймляли лоб, их пучок скромно уложен на затылке, а темно-карие глаза озорно искрятся, если речь заходит о чем-то интересном. Но чаще взгляд был строгий. По профессии учитель-словесник она корректорское дело познала самостоятельно и была скрупулезна.
Думаю, она наверняка была бы прекрасным школьным учителем. Но, как замечала, в поселковой средней школе для нее никогда не находилось вакансии, так как непременно освободившееся место, если это случалось, предоставлялось жене прибывшего в район какого-то важного начальника. Она работала ранее в Паревской школе, директор которой якобы замечал: “Мне незачем посещать уроки Кондратьевой. Я их прекрасно слышу из своего кабинета”. Ходила туда пешком, так как не могла надолго оставить дома престарелых родителей.
На работу в редакцию ее порекомендовал Василий Яковлевич Кулаков, когда в 60-е годы редакция нуждалась в пополнении кадрами, перейдя с двух на четырехполосный выпуск газеты. Зарплата у корректора всегда была маленькой, но для нее важно было жить именно дома, ухаживать за родителями. А потом просто прикипела к работе в газете.
Дело свое знала в совершенстве. Но рабочий день проходил в напряжении - не так-то просто вычитать газетные материалы, опубликованные довольно мелким шрифтом в таком объеме за день. Случалось, что рабочие типографии не успевали выполнить нужный объем работы, когда набор осуществлялся ручной. Бывало, хотя и очень редко, когда наборщицы Зинаида Прохорова, Полина Леонтьева и метранпаж (верстка газеты) Зоя Казаченкова, живущие в Красивке, возвращались домой глубокой ночью пешком.
Случалось, что готовые к печати полосы по неосторожности рассыпались. Происходило это, если печатник после очередной правки (менялась какая-то буква в строке) забывал закрепить как положено формы ключом (заключить полосы). Он в этот день уже их столько раз “расключал” да “заключал”, что уже и голова шла кругом. Это была настоящая беда, объявлялся аврал. На помощь приходили все, кто мог. Вызывали из дома полиграфистов, которые уже ушли после рабочего дня. Возвращались беспрекословно, знали - газета к утру должна быть отпечатана. Работая за мизерную зарплату, никогда и речи не вели о какой-то дополнительной в таких случаях плате, выполняли работу на совесть. Собирали по строчке, по буковке, восстанавливая полосы. Вновь корректор все вычитывал.
В редакции спонтанно нередко возникали дискуссии на самые разные темы. Стоило кому-то прочесть новый роман в толстом литературном журнале, как тут же начиналось его обсуждение. Это тоже была своего рода школа жизни, без которой журналистика немыслима. В то время книги, толстые литературные журналы были востребованы. В читальных залах библиотек за ними устанавливалась очередь. Быть не в курсе литературной новинки журналист не имел права. Каждый новый завоз в поселковый книжный магазин вызывал у книголюбов ажиотаж. Работники книжного прилавка ввиду дефицита и книжного бума были в районе люди высокоуважаемые. Новинки прятали под прилавок, некоторые продавали определенным людям, своим хорошим знакомым. Романами Юрия Бондарева и Петра Проскурина, Виктора Астафьева и Валентина Распутина, Валентина Пикуля тогда зачитывались все. Потом предметом наших споров и обсуждений стали романы Александра Солженицына, выступления в Госдуме Андрея Сахарова, видных политиков того времени. Кто жил тогда, помнит, что большую часть населения было не оторвать от голубых экранов, когда в 90-е годы транслировали заседания Госдумы. Это было притягательнее всяческих сериалов.
Наш корректор Татьяна Васильевна, родным братом которой был известный очеркист-деревенщик Константин Буковский (очеркист Валентин Овечкин и писатель Владимир Тендряков, по ее рассказам, бывали однажды у нее в гостях в Инжавине на улице Почтовой), нередко задавала тон литературным дискуссиям. Она была нетерпима к проявлению любой фальши, ее мнение было веско.
С ностальгией вспоминаются те наши беседы и споры на литературные и другие темы. Жизнь в редакции бурлила, сотрудники были открытые для общения люди, неравнодушные буквально ко всему происходящему вокруг. Все это не могло не отразиться на тематике публикаций, нашем кругозоре, а значит, и профессиональной зрелости.

МАШИНКА СТРОЧИЛА КАК ПУЛЕМЕТ

под быстрыми пальцами Светланы Александровны Гостевой. О компьютерах в те годы никто и понятия не имел. Все материалы журналистами писались от руки, кто авто - или шариковой ручкой, а кто, как Николай Емельянович, и простым, мастерски отточенным карандашом. Все рукописи складывались сначала на стол машинистки, и мы с нетерпением ждали, когда же она отпечатает наши тексты.
Светлана, прошедшая некогда школу работы на телеграфе, печатала всеми десятью пальцами, “вслепую”, то есть, не глядя на клавиатуру, а только - в текст авторов. Тогда подобное было в районе редкостью. Она прекрасно понимала наши, далеко не всегда разборчивые почерки.
Печатала быстро, но не автоматически, а вникала в смысл и замечала допущенные неточности, промахи, а то и фактические ошибки. Например, если корреспондент был человеком в районе новым, не знал так, как она, здешние, наиболее часто встречающиеся фамилии, названия сел и многого другого, то вполне мог ошибиться. Бывало ненароком искажались какие-то факты. Если она была осведомлена, а это случалось нередко, тут же подсказывала неточность. Так же, как и журналисты, корректор, ответственный секретарь и редактор, Светлана чувствовала свою сопричастность ко всему, что должно быть опубликовано. Иногда мы на нее обижались за чрезмерную настойчивость, сомневались в компетентности, а когда возникали спорные моменты, отстаивали свою точку зрения. Но нередко потом оказывалось, что Светлана была права. С ее мнением считались даже очень опытные журналисты.
К нам в редакцию нередко обращались с просьбой отпечатать тексты люди других учреждений, если было нужно работу выполнить срочно. Она никогда не отказывала. Разумеется, в то время никто эту работу дополнительно не оплачивал, в лучшем случае могли угостить конфетами. Это было бескорыстное “бюро добрых услуг”. Печатала грамотно, не допуская помарок, по ходу исправляя, если случались синтаксические или орфографические ошибки. В грамматике она была ас.
Светлана одна из первых в нашей редакции во второй половине 90-х поехала в Тамбов на курсы, чтобы освоить компьютер, когда газету предстояло печатать офсетным способом в областной типографии. С появлением компьютера работать стало легче. Все также быстро бегали по клавиатуре ее пальчики.
Пришло время, когда компьютеры появились на каждом рабочем столе. Сейчас даже сложно представить, что все газетные тексты, опубликованные в течение почти тридцати лет, прошли через ее руки, были выстуканы ею порой далеко не на комфортной пишущей машинке.

ГЛАВНЫЙ ПОЛИГРАФИСТ

Таковым можно назвать любого директора типографии. В середине 70-х в Инжавине им была Инна Викторовна Федорова. Когда наша семья прибыла в поселок, редакция и типография еще располагались в старом здании на Почтовой улице, где были далеко не лучшие условия труда. Нынешнее, типовое, находилось в стадии строительства - были возведены только стены. Продолжать начатое Голошумовым дело выпало как раз на ее долю. Вот как она об этом сегодня вспоминает:
- На очередном заседании коллегии в областном управлении по печати, где присутствовали все директора типографий, редакторы районок, ко мне обратился начальник, а им тогда был Владимир Александрович Белкин, со словами: “Пора входить в курс дела, нужно заниматься строительством”.
- Откровенно призналась, что понятия не имею, как это сделать. «Ничего, захочешь - войдешь в курс дела, тогда и получится», - успокоил он. – «Нужно начинать вникать во все». И тут же пригрозил: «Иначе буду лишать вас премий».
Домой вернулась расстроенная, но пришлось браться и за это дело. На другой же день поехала в контору ПМК-114 - эта мехколонна вела строительство типографии. Встретились с ее начальником - им был тогда Николай Федорович Минаев. С ним, с главным инженером Рожновым, прорабами и решали мы все проблемы. Через некоторое время выяснилось, что в проект необходимо внести некоторые изменения. Поехали мы в Тамбов в проектный институт уже с новым редактором - Пьяновым. У нас документацию взяли, все вопросы разъяснили и назначили время, когда приезжать за измененной. Все решилось без волокиты, оперативно.
Предстояло сделать перекрытия, разграничить перегородками, определив - где будут какие цеха, отвести место под котельную и ее оборудовать, крышу покрыть. Все, что касалось отделки, советовались и решали с редактором вместе. Следила за ходом выполнения работ, со строителями было полное взаимопонимание.
Инна Викторовна и сейчас помнит, каких трудов стоило поставить котлы для отопления, завезти и разместить печатные машины, линотипы, другое оборудование. Как пришлось изыскивать средства на установку непредусмотренного в проекте трансформатора, когда здание по чьей-то подсказке решено было обогревать электрокотлами, но пользовались ими лишь один сезон. В здании было тепло, в котельной чисто, операторы - люди грамотные, дисциплину не нарушали. Все, казалось бы, прекрасно. Но средств на отопление требовалось гораздо больше, чем могли себе позволить. Типография была на хозрасчете, рабочие в течение года оказались лишены премиальных. Пришлось отказаться от этого вида отопления и обогревать здание при помощи твердого топлива. Начались проблемы и с кочегарами, и хранением угля.
А сколько пережила, когда из Тамбова на обычном автомобиле ГАЗ-53 с прицепом везли огромной длины вытяжную трубу для котельной.
- До сих пор удивляюсь, что доставили ее тогда благополучно, - замечает она. - Везли, как говорят, на свой страх и риск. Трубу колыхало из стороны в сторону. А какие тогда были дороги? Помню, как с Семеновской горы спускаемся, а навстречу машина. Ну, видно, мой ангел-хранитель не дремал, все обошлось.
Каких только проблем не приходилось решать директору типографии в тот период. При водружении в новое здание в печатный цех огромной новой печатной машины с самонакладом оказалось, что она не проходила даже в оконный проем. Его требовалось на время расширять, а к уже распечатанному из упаковки станку на ночь приставлять сторожа. На следующее утро выяснилось, что пригнанный подъемный кран для этих целей, с задачей справиться не может - грузоподъемность не та. Стала искать другой, подсказали, что такой есть на стройплощадке строящегося пятиэтажного санаторского дома. Но нет крановщика - пошел на вокзал, собираясь на выходные уехать домой к жене. До сих пор удивляется тому, как ей тогда удалось вернуть его с полдороги и убедить помочь. Он вернулся и выполнил столь необходимую работу. Отзывчивее на чужую беду были тогда люди, по ее словам.
Коллектив типографии выполнял все эти годы большой объем работы по выпуску бланочной продукции, расширялась полиграфическая база. За успехи в экономических соревнованиях не раз награждался переходящим Красным знаменем и ценными подарками.

Фото из архива редакции

(Продолжение следует)