Наша газета продолжает публикацию материалов, посвящённых памяти преподобного Амвросия Оптинского. Старец Амвросий в период пребывания в Оптине привлекал к себе многих представителей интеллигенции, среди которых были знаменитые литераторы. Их личные духовные драмы, сложные взаимоотношения с русской православной церковью не являлись препятствием для получения духовной помощи от преподобного Амвросия, утешения и умиротворения души. Гость нашей рубрики - священник Константин Симонов - размышляет о непростых встречах старца Амвросия с писателем Львом Николаевичем Толстым.
Лев Толстой и Оптина Пустынь
Оптина Пустынь занимала в жизни Льва Толстого особое место. С ней были связаны воспоминания о похоронах его тётушки Александры Ивановны Остен-Сакен, которая , по словам Льва Толстого, «не только была внешне религиозна». В Оптиной Пустыни окормлялись его сестра, Мария Николаевна Ергольская, и другая его тётя - Татьяна Александровна Ергольская. Его сестра Мария была духовной дочерью старца Амвросия, которая по его благословению оставаила мир и поселилась в Шамордино.
Сам граф Толстой посещал Оптину трижды (в 1877, 1881, 1890 годах). При этом он постоянно беседовал со старцем Амвросием, смирение и доброта которого благотворно влияли на его духовное состояние. Его сестра, Мария Николаевна, говорила, что с тех пор он стал гораздо мягче. В 1910 году приезд Льва Толстого в Оптину Пустынь стал для многих неожиданностью. Человек, который боролся и порвал с православной церковью, многих удивил. Тогда никто и не мог подумать о его духовных терзаниях. Задолго до 1910 года Толстой писал:
- Поездка в Оптину всё манит меня.
Толстой много раз повторял, что он «отлучённый» и сомневался, примут ли его старцы Оптиной. Он несколько раз подходил к вратам обители и не решался войти.
Лев Николаевич прекрасно знал уклад жизни Оптинских старцев, интересовался их подвижничеством и восхищался святостью насельников Оптиной. Как-то раз в разговоре с сетрой Марией Николаевной он решительно сказал:
- Всё, ухожу в Оптину, буду подвизаться там, как и все, нести тяжелейшие послушания, но при этом моё условие таково, что я не буду молиться, ибо это для меня сложно.
На что сестра ему ответила:
- Если ты ставишь такое условие, то и тебе поставят условие - никого не поучать.
Он внутренне искал выходы от своего отлучения, но его нерешительность мешала ему. Дело в том, что разум Толстого возобладал над его верой с 16 лет, как сам признался Лев Николаевич. Это можно и проследить у героев его рассказов, которые искали истину путём мысли. После беседы старец заметил:
- Заражён такой гордынью, какую я редко встречал. Пока не перестанет доверять своему уму, не вернётся к церкви.
Многие старцы считали Льва Николаевича Толстого заблудшим, но не погибшим. Но Толстой умер без покаяния. В определении Священного Синода 1901 года сказано: «Граф Толстой сознательно отторг себя от церкви».
Могла ли кончина Толстого быть иной? У нас нет ответа на этот вопрос. Но предположить вероятность другого исхода мы можем. В 1904 г. умирающий старший брат Толстого Сергей Николаевич спросил его:
- Как ты думаешь: не причаститься ли мне?
Лев Николаевич, к великому изумлению и радости присутствовавшей при этом Марии Николаевны, не задумываясь ни минуты, ответил:
- Это ты хорошо сделаешь, и чем скорее, тем лучше!
- И вслед за этим, - рассказывала Мария Николаевна, - сам Лев Николаевич распорядился послать за приходским священником. Необыкновенно трогательно и чистосердечно было покаяние брата Сергея, и он, причастившись, тут же вслед и скончался, точно одного только этого и ждала душа его, чтобы выйти из измождённого болезнью тела. И после этого мне пришлось быть свидетельницей такой сцены, - продолжает Мария Николаевна, - в день кончины брата Сергея вижу, из комнаты его вдовы, взволнованный и гневный, выбегает Лев Николаевич и кричит мне:
- Нет! Ты себе представь только, до чего она ничего не понимает! Я, говорит, рада, что он причастился: по крайности, от попов теперь придирок никаких не будет! В исповеди и причастии она только эту сторону и нашла! И долго ещё после этого не мог успокоиться Лев Николаевич и, как только проводил тело брата до церкви - в церковь он, как отлучённый, не вошёл - тотчас же и уехал к себе в Ясную Поляну.
Про Шамордино отзывался хорошо и говорил, что и здесь затворился бы в своей храмине и готовился бы к смерти.
В трактате «В чём моя вера?» (1883 г.) Толстой представил своё понимание учения Христа, отличное от учения церкви, и, по его словам, это новое понимание дало ему «состояние спокойствия и счастия».
«Я верю, - писал Толстой, - что единственный смысл моей жизни - в том, чтобы жить в том свете, который есть во мне».
Это напоминает итог исканий Константина Левина, который говорил себе: жизнь моя теперь «не только не бессмысленна, какою была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в неё!»
В ноябре 1910 года в одном из церковных изданий была опубликована статья под названием «Невольное предсмертное исповедание святой истины», подписанная инициалами Е. К. Автором её, вероятно, был епископ Тамбовский Кирилл (Смирнов), отправивший в Астапово Толстому телеграмму, призывающую его примириться с Церковью.
О последнем посещении Толстым Оптиной в статье сказано:
- Разве это не величайшее чудо? Разве это не величайшее знамение как для верующих, так одинаково, если даже не больше, для неверующих! Через Толстого Господь как бы так говорит каждому человеку: «Человече! даю тебе полную свободу в выборе добра или зла, послушания Моей воле или противления оной».
