Лента новостей
Статья31 августа 2015, 13:52

Звезда солдата Чернышёва

До последних своих дней – даже в светлый майский праздник и в дымно дружеской атмосфере застольных посиделок – Владимир Васильевич Чернышёв так никому и не раскрыл свою армейскую биографию.

На расспросы старшей дочери лишь вздыхал и говорил: «Эх, Света, если я всё расскажу, то нас отправят туда, откуда не возвращаются…»

Тайну каких событий забрал с собой ветеран Великой Отечественной войны, на пиджаке которого помимо юбилейных медалей и медали «За победу над Германией» алела эмаль «Звёздочки» – одной из ратных, обильно политых солдатской кровью наград, ордена Красной Звезды?

Ухватившись за эту тоненькую нить, «Трудовая слава» попыталась размотать её и пройти по одной из миллионов запутанных и ухабистых тропинок судеб, уводящих всех любознательных в неимоверно тяжёлые, простреленные и промороженные сороковые годы…

Светлана Козадаева, – старшая из четырёх детей ушедшего из жизни в апреле 1989 года Владимира Васильевича Чернышёва, – ещё будучи школьницей, не раз задавала отцу вопрос: «Папа, ты ведь воевал? Вон и медали у тебя на пиджаке… Расскажи про войну». И для пущей убедительности добавляла: «Нам в школе задали сочинение написать про родственников – участников Великой Отечественной войны. Ну, пожалуйста, пап!..»

Но даже такой железный, как думала она, аргумент не действовал.

– Лучше не спрашивай, Света! – мрачнел глава семейства. – Если правду расскажу, всем нам худо будет…

Что же за тайну почти полвека хоронил в самых укромных уголках памяти ветеран? Почему считал, – уже не в сталинско-бериевские годы, – что откровения фронтовика могут навредить ему и его семье? Или, быть может, просто нечего было рассказывать?..

1923-й или 1925-й?

Загадочные нестыковки в военной биографии Владимира Чернышёва начинаются практически с самого начала – с даты его рождения.

Во всех официальных документах, как говорят в народе, чёрным по белому написано, что он появился на свет 17 сентября 1925 года, в то время как в семье точно знали, – и после смерти Владимира Васильевича супруга Вера Захаровна это подтверждала, – что Чернышёв был рождён 15 августа 1923 года.

Заставляет поверить в сказанное и дата призыва молодого тракториста столь же молодого совхоза «Сампурский» в ряды сражающейся с гитлеровцами РККА. Как следует из записи в учётной карточке, он прибыл в Сампурский военкомат для отправки в часть 26 января 1942 года, то есть после того, как ему в действительности исполнилось восемнадцать лет. Трагическую осень 41-го Чернышёв, скорее всего, провел в родной Петровке по причине катастрофической нехватки рабочих рук (особенно трактористов) в уборочную страду.

Тогда же, в январе, он вроде бы прибыл в 1240-й стрелковый полк. А вот дальше вновь загадка: «Военную присягу принял 15 мая 1942 года…»

Три с половиной месяца без боев – это для войны нереально много. Особенно если учесть, в какой «мясорубке» сражалось названное подразделение всё это время.

И здесь мы уже попадаем в область сплошных предположений. Вплоть до того, что призывник из Петровки мог заболеть уже в части или же записи в карточке делались с его слов (или на основании выправленных позже документов) и не отличаются чёткой хронологией.

Ещё более запутывает дело отметка в графе «Участие в боевых действиях» обнаруженного в электронном архиве сайта «Подвигнарода» наградного листа на ефрейтора Владимира Чернышёва, где рукою кадровика выведено: «В Великой Отечественной войне с 26.04.1943 года».

Какая же чудовищная карусель закружила нашего героя, смешав числа и даты, имена и события, в финале которых – 5 мая 1945 года – его забросило в Германию, на остров Рюген?

Для того, чтобы попытаться раздвинуть завесу тайны, нам пришлось на время встать в ряды 1240 полка, бойцы которого прошли через самый настоящий ад.

От Любани до Мги всё леса и болота

372-я стрелковая дивизия, в состав которой входил 1240-й полк, считалась сибирской, так как осенью 41-го формировалась в Алтайском крае, хотя уже после первых же боёв сибиряков в ней осталось немного.

Боевое крещение она приняла на реке Волхов, ценою больших потерь вытеснив прорвавшиеся на тихвинском направлении немецкие войска на восточный берег. С этого момента солдат и командиров захлестнула жестокая и кровавая волна гигантского противостояния войск на кольце окружённого Ленинграда. Масштабная трагедия сотен тысяч человек средь жухлых лесов и гнили торфяных болот, о которой долгие годы в нашей стране старались не вспоминать.

Это были операции, проведённые в попытках разжать смертельную петлю блокады. Как суховато сказал один из историков, вплоть до 1943 года все они не увенчались успехом, но носили бескомпромиссный характер, отличаясь ожесточённостью и накалом борьбы.

Символом мужества и скорби звучит география тех боёв: Синявино, Синявинские высоты, Московская Дубровка, «Невский пятачок», Гайтолово, Мга, Тортолово, Погостье, Мясной Бор и многие, многие другие.

Земля там насквозь пропитана кровью. Нет и метра на ней, где бы не отдал свою жизнь советский солдат. И на эту содрогавшуюся от разрывов бомб и снарядов землю лютой на морозы зимой 42-го ступил вчерашний тракторист Владимир Чернышёв.

7 января 732-ю дивизию (а значит и 1240-й полк) бросили в пекло Любанского наступления, длившегося до 30 апреля. Мы не можем с уверенностью сказать, участвовал ли в нём Чернышёв, как известно, принявший присягу лишь 15 мая?.. Не исключено, так как в хаосе происходящего далеко не всегда была возможность не то что привести новобранцев к присяге, а даже записать их фамилии. Не обученные и не обмундированные, взяв в руки порой даже не винтовку, а палку с привязанным к ней штыком, они шли в лобовую атаку, – на пушки и пулемёты, – так и оставшись лежать в зыбкой болотистой земле – безвестными.

Мы не будем отнимать время пересказом о перипетиях Любанской, Мгинской, Синявинской и других не достигших своей цели операциях Волховского и Ленинградского фронтов: стратегия и тактика войны интересна не всем.

Приведём лишь часть рассказа чудом выжившего в тех боях солдата пехоты Николая Никулина: «…Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревая в сугробах. А немцы, в тёплых дзотах, всё рассчитали и всё предусмотрели и бьют, бьют, как в тире. Однако и у вражеских солдат было не всё так, как нам казалось. Недавно немецкий ветеран, участник тех боёв, рассказал мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи умопомешательства. Не так-то просто убивать людей ряд за рядом, а они всё идут и идут, и нет им конца.

Не все выдерживали страшное напряжение боя. Были дезертиры, были «самострелы», ранившие себя, чтобы избежать опасности. Такие расстреливались перед строем. Обстановка была крайне жестокая. Трудно подходить с обычными мерками к событиям, которые тогда происходили.

Много я видел убитых до этого и потом, но зрелище Погостья зимой 1942 года было единственным в своем роде. Трупами был забит не только переезд – они валялись повсюду. Штабеля трупов у железной дороги выглядели как заснеженные холмы, и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной, когда снег стаял, открылось все, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании – в гимнастёрках и ботинках. Это были жертвы осенних боёв 1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках. Выше – сибирякиёв полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе – феврале 1942 года. Еще выше – политбойцы в ватниках и тряпичных шапках. На них тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь смешались трупы солдат разных дивизий, атаковавших Погостье в первые месяцы сорок второго года. Страшная диаграмма наших «успехов».

В книге «Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Поражения без побед» авторы констатировали: «Ежедневное, ежечасное нахождение рядом со смертью настолько ожесточило людей, что они уже не видели ничего противоестественного в использовании тел погибших врагов для того, чтобы выжить самим. Имеются свидетельства очевидцев того, как красноармейцы устраивали привал на замерзших трупах немецких солдат, или как аллея немецких мертвецов, воткнутых попеременно головами или ногами в снежный наст, окаймляла путь наступления наших частей…»

О чём молчит Мясной Бор

Какой неимоверный кульбит совершила судьба Чернышёва в те опалённые жаром пороховых зарниц дни и ночи? Почему в списках сражавшихся солдат 1240-го полка он появился лишь 26 апреля 1943 года?

Скорее всего, тайна эта вряд ли когда-то будет раскрыта. Сегодня можно только предполагать, приняв как одну из версий, что, прибыв на передовую в январе – в начале завершившейся трагедией 2-й Ударной армии Любанской наступательной операции, Владимир Васильевич, как и десятки тысяч окружённых в районе Мясного Бора красноармейцев, попал в плен.

До крайности истощённых, израненных, обессилевших в скитаниях по искромсанным обстрелами перелескам и болотам, их тысячами сгоняли в организованные неподалёку лагеря.

Военфельдшер входившей в состав 2-й Ударной армии 22-й отдельной стрелковой бригады И. Палкин спустя десятилетия вспоминал эти дни: «Через 10 дней боёв в батальоне автоматчиков, первоначально насчитывавшем 318 человек, в строю осталось только 12 человек… В редкие минуты затишья кое-кто из бойцов, пристроившись кое-как, писал письма. Неотправленные письма… О чём и кому писалось в них – никому и никогда не узнать!..»

Раненый, он попал в плен и был вместе с группой красноармейцев конвоирован сначала в лагерь у Синявино, а потом в бараки под Гатчиной. Оттуда партию пленных отправили в Новую Вильну (неподалёку от Вильнюса). Затем был лазарет шталага №344 и ужас получившего печальную известность Саласпильского (под Ригой) концлагеря.

На очередном этапе Палкину с несколькими товарищами удалось бежать из вагона и добраться до партизан.

Кто знает, может и Владимир Чернышёв нашёл в себе силы и мужество, чтобы вырваться к своим. Мы знаем, как немилосердна была тогда Родина к своим побывавшим в плену сынам. Да и не только к ним, но и их семьям.

Возможно нашему герою повезло и после разбирательства в полку он выправил себе новые документы, по какой-то причине назвав другую дату рождения. Вместе с громадой фронтов его понесло на запад – к Победе.

18 января 1943 года воины 372-й дивизии находились на острие наступления операции «Искра». Именно бойцы 1240-го полка первыми прорвали блокаду Ленинграда, встретившись в районе рабочего посёлка №1 с вой-сками Ленинградского фронта, а потом 18 месяцев мужественно сражались на самых тяжёлых и ответственных участках Волховского фронта. Освобождали Новгород и Выборг, города Эстонии.

В 1945-м дивизия вошла в состав 2-го Белорусского фронта и участвовала в боях за города Цеханув, Дэйч-Эйлау и Фрайштадт, Грауденц и Староград, Клодау и Зукшин, Прауст, Ору и Данциг.

Завершила войну 372-я взятием городов острова Рюген в Балтийском море, где и встретила весть о Победе.

Вместе со всеми радовался ей и командир отделения автоматчиков ефрейтор Владимир Чернышёв, к тому времени награждённый за личное мужество орденом Красной Звезды.

В наградном листе по-военному кратко написано: «В боях 15.01.1945 за опорный пункт селение Драпо, действуя в танковом десанте, при атаке он первый выбросился с танка и повёл своё отделение в рукопашный бой…»

…Уже на закате жизни ветерана, в 80-х годах минувшего века, в скромный домик Чернышёвых постучались нежданные гости из Грузии, привезшие не только традиционное вино и другие вкусности, но и весточку из сурового военного прошлого.

Дети неизвестного нам Вано, выполняя волю родителя, приехали поблагодарить Владимира Васильевича за спасение жизни своего отца. При каких обстоятельствах совершил он этот подвиг, выяснить не удалось.

Начавшись с тайны, тайной эта история и заканчивается.

Автор:Владимир Поветкин