Вещь

Э тот дождь был совсем некстати. Небо за считанные минуты стало тяжёлым и прохудилось. Вот так неожиданно всё и происходит.

Стёпа долго шёл по лесной тропе, не задумываясь о поворотах и прочих препятствиях. Просто шёл. Просто вперёд. Просто ему надо было идти. Куда-нибудь. Всё равно куда.

Несколько часов назад его жизнь опустела. Он потерял близкого человека. Она ушла от него. Сказала, что устала от «безуспешных» отношений и банально захлопнула дверь перед его носом. Стёпа даже не удосужился постучать вновь и потребовать доказательств безжалостного приговора. Очередной такой вердикт был для него печальной традицией.

Катя систематически, примерно раз в квартал, бросала его. По всяким разным причинам: пресно, больно, плохо, всё равно… Причин имелось предостаточно в её немыслимом отказном багаже. Стёпа всякий раз чувствовал себя раздавленным, ненужным и пустым, но через неделю почему-то снова просил прощения у своей бессердечной покровительницы. А она прощала. Жестокая игра!

Но на этот раз Степан сам положил конец этим издевательствам. Правда, сначала его ещё раз выкинули, как котёнка за шкирку. И всё же он знал, что больше не вернётся. Любовь зла, но гордость ещё осталась.

Катя отдыхала этим летом у своей тёти, которая жила в пригороде, на даче. С утра Стёпа решил сделать своей избраннице сюрприз, позвонил её подруге, узнал адрес и отправился по назначению.

Общественный транспорт до этого места не ходил, поэтому в распоряжении имелось только два варианта: хороший и плохой. На машине или пешком. Автомобиля у Степана не было, однако общешкольное первенство по лыжам давало ему преимущество во втором случае.

Спозаранку Стёпа и решил по-сусанински найти дорогу. Сосед, который на старости лет стал фанатичным грибником, показал ему на карте нужный поворот. А дальше - как масть пойдёт.

Ради этой встречи он был готов к любого рода путешествиям и опасностям. На кону стояло его чувство. Стёпа заполнил рюкзак провизией и отправился в путь-дороженьку.

Доехал на автобусе до предельной точки своего маршрута и исчез в посадках. В мыслях он не раз проигрывал сценку предстоящей встречи. Катя открывала ему дверь: заспанная, уставшая, зевающая, жующая, радостная, удивлённая, рассерженная, с огуречной маской на лице или вообще не открывала. Стёпа говорил ей: «Привет!», «А вот и я!», «Не ждала?!», «Сюрприз!», «Я соскучился…» Иначе говоря, в дороге ему не скучалось.

На самом деле Катя открыла дверь с абсолютным выражением равнодушия и назревающей злобой. Стёпа на миг ощутил себя призраком, сомневаясь, видит ли она его?

- Ну и что ты пришёл? - услышал он в ответ на свою улыбку.
- Здравствуй, Катя!
- Салют!
- Ты не рада меня видеть? - обиженно поинтересовался он.
Стёпа даже не подозревал, какой ураган гнева сорвётся с этих нежных и родных губ.
- Почему ты не можешь оставить меня в покое хотя бы на день?! Я только вчера приехала сюда! Расслабилась! Забылась! Кто тебя просил появиться здесь? И как ты узнал адрес? Опять ты всё испортил! И почему ты такой надоедливый? Меня уже достали твои сюрпризы!

При этом Катя грозно размахивала руками, а на её лбу проносились тучи. Потом последовало лихорадочное рассуждение о безуспешных отношениях, о конце всего и вся и, как финальный аккорд, - захлопывание двери.

Стёпа не успел ничего сказать в своё оправдание и, как обычно, остался стоять, облитый помоями недовольства маленькой, но уже жестокой тамбовской волчицы.

Первая мысль была стандартной: постучать снова и попросить прощения. Но банальность этого крика о помощи сжала его дрожащее сердечко пуще прежнего. В этот момент в нём высохла последняя капля некогда чистого и тёплого ручья, а именно осознания собственной значимости. Чем больше Катя растаптывала его искреннюю привязанность, тем меньше ему хотелось сопротивляться.

Стёпа становился фантомом того человека, каким был раньше. Бессердечная девушка с кровью и хрустом отрывала его тень от личности, которой он являлся вот уже четверть века. И вот теперь она окончательно отделилась. Стёпа стал невидимкой. Не только для своего любимого палача, но и для себя.

Он развернулся и пошёл обратно. Рюкзак всё также был наполнен припасами, которые становились грузом, а не помощью. Аппетит показывал - ниже нуля.

В кармане Стёпа вот уже третий год, опять-таки по традиции, носил маленький талисман - шпильку. Катину шпильку.

В день, когда они познакомились, эта вещица стала первой собственностью Степана - их начальной совместной памятью.

Тот июль оказался на удивление холодным. У Кати была красивая высокая причёска, открывающая вид на её тонкую лебединую шейку. Ветер буквально обжигал их в тот день по-осеннему студёным дыханием. Она стала замерзать и очень скоро распустила волосы.

Тогда у неё и выпала та маленькая помощница. Стёпа незаметно спрятал её и с тех пор не расставался. Она магическим образом связывала его с хозяйкой этой изящной дужки и вскоре стала надёжным талисманом. Все свои победы он приписывал доброй энергетике любимой шпильки.

В этот день она его не грела. Он по обыкновению держал её в руке, уже рефлекторно, но она молчала. Связь была утеряна.

А тут ещё этот дождь! Как назло! Стёпа злился сам на себя от собственного бессилия. Он ничего не мог поделать, всё уже где-то свершалось. С его мнением никто не считался. Ему оставалось только смириться.

Крупные капли падали на его лицо, отчего он наполнялся болезненным ощущением жалости к самому себе. Парень он был физически сильный и рослый, но где-то внутри начала вырастать сорняковая тщедушность, мешающая ему дышать полной грудью.

Дождь уже стоял стеной, отгораживая путника от решений и дальнейшего пути. Стёпа вновь почувствовал себя тенью. Очередное решение принимал кто-то, но не он. Всевышний, дьявол, небо, природа, вода? Кто?

Весь вымокший, отяжелённый теперь ещё и бременем промокшей одежды, он перестал двигаться. Рюкзак набирал нежелательные килограммы, и плечи начинали ныть.

«Беда не приходит одна», - подумал он и снял рюкзак. Ничего ценного, кроме продовольствия, теперь уже бесполезного, там не было. Стёпа с лёгкостью оставил его на земле и пошёл дальше.

Вдалеке он разглядел дом. Но ему было настолько всё равно, что он и не подумал постучаться и переждать дождь в гостях у какого-нибудь чудака или выжившей из ума старушки. Он ощущал себя тенью, которая не нуждалась в тепле и заботе.

- Куда путь держим? - услышал он позади.
Обернувшись, Степан увидел мужчину в дождевике и с палкой в руках.
- Я не вор. Не бойтесь. Мне ничего от вас не надо, - крикнул Степан и махнул незнакомцу рукой.
- А я и не боюсь, - услышал он в ответ.
- Я теперь тоже…
- Сейчас начнётся гроза. В лесу небезопасно прогуливаться в такое время.
- Не переживай, старик! - он выдавливал из себя эти слова, чтобы казаться хоть немного вежливым.
- Ты - мой гость. Выходит, что так. Поэтому я приглашаю.
- Спасибо. Но мне пора.
- Такая срочность? - лица мужчины под капюшоном не было видно. Одни мокрые усы еле двигались, издавая тяжело различимые звуки.
- Я не спешу, - каждое слово давалось ему с трудом, вода отяжелила ресницы, заставляла щуриться и стекала в рот.
- В моём доме гость особо важен.

Пожалуй, именно в эту минуту у Степана была самая низкая степень любопытства, поэтому озвученная интрига не зацепила его. Однако грохот грома и встреча сырых сумерек рисовали нерадужные перспективы. К тому же он не хотел признаваться самому себе, тем более какому-то чужаку, в том, что заплутал.
Стёпа вынужденно остановился, повернулся и направился к мужчине.
- Ваша взяла, - сдаваясь в неведомый плен, процедил Стёпа.

Мужчина открыл дверь и радушным жестом впустил промокшего бедолагу. Комната показалась Степану невероятно маленькой, но уютной и тёплой. Рядом с камином колыхалась занавеска, указывающая на маленькую горницу, приспособленную скорее всего под кладовую.

Аскетическое убранство впечатлило его. Кровать, стол, стул, камин, рядом вязанка дров, небольшая керогазовая плита, несколько полок с банками, травами, коробками, керосиновая лампа в углу и вешалка с немногочисленной одеждой. Вот и весь быт.
- Здесь я живу, - тихо сказал мужчина и снял дождевик.

Его лицо казалось спокойным и отчуждённым. Выглядел он весьма неплохо для человека, живущего в такой берлоге. Ему было немного за шестьдесят. Невысокий рост, вьющиеся волосы с проседью, сильные руки и невидимая за усами улыбка. Таким он хотел его запомнить.

- И не подумаешь, что здесь жить можно, - как-то неловко обронил Степан.
- Многие так говорят, - с усмешкой ответил мужчина и подошёл к камину. Он подбросил туда немного дров и поставил разогревать чайник.
- И частенько здесь бывают гости?
- Не часто, но метко. Не желаешь погреться? - хозяин рукой приглашал к камину.
- Было бы неплохо, - сказал Стёпа, снял майку и сел возле тлеющего очага.
- Обувь сними и поставь рядом. Лучше прогреется.
Так он и сделал.
- Я сейчас, - мужчина вышел за дверь и скоро вернулся.

Стёпа завороженно смотрел на искорки дремлющего огня, на раскалённые металлические прутья, сдерживающие обугленное дерево. Он как будто сжигал в этом спящем костре свои память, унижение, боль и обиду.
Ему подумалось, что эта встреча - знак, чтобы начать всё с нуля: попасть в Зазеркалье и измениться.
- Предпоследняя банка с кабачковой икрой. Надо же! Я совсем и запамятовал! - мужчина поставил её на стол, ловким жестом вскрыл и выложил на тарелку.
- Не стоило так. Я не голоден.
- Все вы так говорите, - пробурчал он и тут же сменил раздражённый тон на доверчивый. - Ты не переживай, малый, мой остров обитаем. Если хочешь считать себя Пятницей - пожалуйста. Но не думай, что ты - единственный человек за несколько лет, которого я приглашаю в гости и потчую этой икрой.
- А я и не думал… - уверенно начал Стёпа. Но его оправдание было прервано.
- Ну и ладненько. А вот и чайник подоспел. Угощайся, чем Бог послал.

Стёпа сел за стол. Мужчина разлил кипяток в жестяные кружки до тех пор, пока пахучие травы не всплыли, бросил в каждую по сахарному кубику из коробки, стоящей на столе. Подвинул поближе чашку с гренками, намазал на них икру и разделил с юношей трапезу.

Степан ел молча. Мужчина тоже. После четырёх гренок и ополовиненной кружки хозяин как бы невзначай обронил:
- Меня Степан зовут.
- И меня, - радостно подхватил юноша.
- Ну и ладненько, - ответил тот и снова принялся за гренки.
Стёпе было неловко объедать радушного тёзку, и он снова сел возле камина и зачем-то спросил:
- У вас есть семья?
- Была. Жена умерла десять лет назад. Дочь живёт в городе. Она меня раз в месяц навещает. Привозит то, что я её прошу. Ну и так, всякими вкусностями балует.
«Исчерпывающе», - подумал Стёпа и удивился, как легко и просто рассказал этот мужчина о своей жизни в нескольких предложениях. Без боли, интереса, на одном дыхании. Как будто отвечал вызубренное домашнее задание.
- Вам тут нравится? - задавая очередной вопрос, Стёпа немного смутился от мысли, что перебарщивает.
- Я сам сюда ушёл… - на последнем слове мужчина как будто оступился, но немного погодя продолжил, - после того, как жены не стало. Дочь тогда уже взрослая была, на работу устроилась. Может, я, конечно, поторопился с решением, - он снова запнулся, тронув больное место, - но жизнь я прежнюю оставил. Светлана ни разу не попрекнула меня в этом. Хотя нелегко ей было…
- И вы ушли сюда? - перебил его Стёпа и пытливо продолжил наблюдать.
- Со своей супругой я познакомился именно в этом месте, где теперь моя изба стоит. Тогда здесь высокая берёза стояла. Возле неё и произошла наша первая встреча. Я шёл из деревни в город. А она к реке, что несколько километров правее. А потом, спустя два года, мы с ней на одном потоке в институте оказались.
- Значит, этот дом построен потому, что…
- Потому что она здесь. И я теперь здесь, - Степан схватил чайник и долил в кружку кипятка.
- Вы сейчас говорите о памяти или о могиле? - Стёпа был настолько поражён этой историей, что забыл об элементарной тактичности.
Седые брови невольно дрогнули.
- Смерть - это лишь часть истории. Самая малая часть. Всё остальное продолжает жить в других местах. Не только в могиле лежит и хранится память.
- Извините меня… - Стёпа опустил глаза и смутился.
- Ничего, - на лице Степана просияла одобрительная улыбка. - Я хочу кое-что показать тебе.

Он встал и пошёл в сторону того самого чулана, отодвинул занавеску и поманил за собой рукой. Когда Стёпа зашёл в горницу, то поначалу ничего не понял. Комната была пустой. А в углу на расстеленной скатерти лежали на первый взгляд совершенно бесполезные предметы.
- Что это?
- Музей забытых вещей.
Гостю предстояла очередная волнительная история. Степан с молодецкой ловкостью присел на корточки, погладил усы, глубоко вздохнул и начал:
- Так почему-то повелось, что все, кто заходили ко мне на огонёк, оставляли здесь какую-нибудь вещь. Выкидывать потерю было жалко, хотя в сущности всё это хлам. И вот лет пять назад я стал их собирать здесь. Теперь все они лежат вместе.
Стёпа взял лежащего с краю пупса, чумазого и нелепого.
- Это Ляля, - продолжил мужчина, заботливо глядя на игрушку, - её у меня забыла девочка, которая с отцом гостила здесь несколько часов. Ей стало плохо в лесу. Неподалёку я на поляне жёг листву. Слышу чей-то детский плач. Подбегаю. А там горе-турист с малышкой. Её рвёт, а папаша растерянно держит бедненькую. Я их у себя приютил. Девочке отвар приготовил. Она поспала с часок и ей лучше стало. Так она свою Лялю в моей кровати и оставила.
- А это? - Стёпа указал на большую ракушку с отколотыми краями.
- А это самый ценный экспонат. Я его здесь оставил.
Стёпа вопросительно посмотрел на рассказчика.
- Я же тоже должен оставить какую-то вещь, - философски заключил он. - Она много для меня значит. Её нашла моя дочка на пляже, когда мы с женой были на курорте. Светка тогда и говорить ещё не могла, только ползала. Мы даже не заметили, где она откопала эту штуковину размером с её крошечную ладошку. Глаза у неё засветились, и вдруг она пробормотала: «Света…» Это было её первое слово. - На лице Степана выступили тревожные капельки пота и слегка заметная рябь. - Вот я и назвал эту ракушку её именем.
- Вы всем этим вещам даёте имена?
- Да, - Степан неловко улыбнулся и почесал затылок. - Вот, например, эта пуговица. Зовут Денди. Её забыл один парень. Точнее, потерял. Она от джинс, похоже. Щёголь ещё тот. Поэтому я и прозвал её так. А это Креветка, - Стёпа взял в руки почти новенькую, крайне гламурную на вид книгу.
- "Что может стерва"? - изумлённо спросил он, прочитав название.
- Именно, - кивнул тот в ответ. - Она принадлежала даме. Дачнице. Тут километров через семь-восемь дачи начинаются. Вот она каким-то чудом потерялась и добрела до меня. Когда я ей предложил воды, а выглядела она и вправду измождённой, дамочка меня огорошила: «А у вас нет варёных креветок?» Я даже и вкуса-то их не знаю. Потом она нервно, точно фокусница, потрошила содержимое сумки, что-то бурча себе под нос, затем снова складывала всё обратно. Таким образом эта книжица и осталась у меня.

Стёпа с жадным интересом разглядывал бережно разложенные вещи. Кепка, ручка, кассета из магнитофона, салфетка, оторванный каблук, серьга, часы, сигарета.
- Сколько здесь вещей?
- Двадцать семь.
- Ого!
- Это немного, - как будто с досадой сказал Степан.
- Все эти люди, которые были у вас…
- Они и сейчас здесь. Каждый в своём времени, - обладатель трофеев не отрывал глаз от пола.
- Времени? - Стёпа вопросительно округлил глаза.
- Каждому своё место, - спокойно ответил счастливый коллекционер и исчез за перегородкой.
Стёпа ещё долго смотрел на предметы. Что-то такое манящее было в них. Эти истории, имена, встречи… Постояв немного, надышавшись памятью музея, он последовал за хозяином. Тот уже сидел у камина и жевал последнюю гренку.
Вся эта тишина наполнялась какой-то неловкостью. Нужно было что-то сказать и одновременно молчать. Стёпа не нашёл ничего подходящего, как с грустью откланяться.
- Мне уже пора.
- Да, пора, - последовал сухой ответ.
- Спасибо, - Стёпа обул полумокрые кроссовки, майку и протянул тёзке руку.
- Будь здоров! - ответил тот, даже не взглянув на него.
- Ну, я пошёл? - юноша ждал, что мужчина остановит его.
- Ну и ладненько, - утвердительно подытожил суровый голос.

Ничего не оставалось, как идти к двери. Стёпа сдвинул скрипучий засов и быстро вышел.
Дождь уже закончился. Солнце слегка пробивалась через воспалённые облака. Раздосадованный путник вновь искал тропу, с которой сошёл.

Целый час он не думал о Кате. Это было радостным симптомом. Все его мысли занимал этот молодой старец с лицом мудреца и душой затворника.

Стёпа думал о том, что ворвался сейчас в чью-то размеренную жизнь, назадавал ненужных вопросов и также нелепо исчез, как и появился. Он винил себя в том, что разбередил былые раны у человека, который жил воспоминаниями. И в то же время он уже скучал по нему.

Ну вот и та самая тропа. До автобусной остановки должно быть километров десять. Стёпа уверенно шёл вперёд. У него снова появилось желание кем-то быть. За этот час он забыл двухгодовалую мучительную любовь. И теперь был готов к новой жизни.

Лес после дождя казался ему удивительно подходящим местом для принятия столь важных решений. Во всей этой лесной идиллии появилась иная красота и мудрость. Мысли становились чище и легче.

Стёпа нырнул в карман и остановился. Он вывернул его, потом второй. Её нет. Шпильки.
Чёрт, она - в рюкзаке! Не может быть! А если выскользнула? Стёпа крутился и рыскал в траве.
Потом вдруг замер и улыбнулся. Конечно, она у него. Уже, должно быть, в музее.
Вместе с ней уходила из его сердца и Катя.
Стёпа покрутил головой и пошёл дальше. Больше эта шпилька ему не нужна. Теперь она на своём месте.

Как же так она потерялась? Случайно или нет? Конечно, Степан не мог её украсть. Она выпала. Скорее всего из майки. Стёпа заглянул в нагрудный карман. Пусто. Значит - так тому и быть.

Хотя нет. Что-то выпуклое в кармане лежало. Пуговица. Та самая. Денди. Вот это да! Стёпа улыбнулся и тут же расстроился. Она же из музея. Её надо вернуть. Двадцать семь вещей, шпилька - двадцать восьмая.

Стёпа повернул назад, но, сделав шаг, остановился. Это же память. У него тоже должен быть кусочек от встречи. В этой пуговице - память об этом дне, разрыве с Катей, о Степане, музее и о каком-то Денди. Новый талисман для новой жизни…

***
Камин тихонько похрустывал. Полдень переваливал за свою вторую половину. С каждым часом за открытым окном понемногу темнело.

В дом незаметно прошмыгнула кошка. Она уже давно прибилась к этому пристанищу и привыкла к своему странному хозяину.

Ласковая багира прижалась к знакомой рубахе, неизменно пахнущей рыбой и сыростью. Мужчина положил свою преданную подругу на грудь. Там она сжалась комочком и довольно прищурила глазки.

Между пальцами виртуозно крутилась обычная шпилька. Точно такой же закалывала волосы его жена.

В голове мелькали ассоциации. Чья ты? Матери? Сестры? Подруги? Щекотливые предположения. Но лучше не знать. Пусть ответ останется тайной.

На лице мужчины появилась блаженная улыбка. Он потянулся на полу и сладко зевнул. Кошка дёрнулась спросонья и снова обмякла.

Сон шёл откуда-то из леса своим дремучим натиском. Веки тяжелели. Шпилька выпала из рук. Человек с кошкой на груди покорно поддавался дрёме. Но перед тем, как окончательно расслабиться, ему подумалось, что Пятница звучит куда лучше, чем Денди. Ведь во всех правилах должны быть исключения. Даже число двадцать семь бывает два раза…

27.07.08

Фото Павла ВАСИЛЬЕВА