Снежок в окно

ДЕНЬ 8 марта выдался не похожим на ожидаемый радостно-весенний - с яркими солнечными бликами в весенних лужицах, мелодичным перезвоном капели с крыш домов, напоминающим бравурный марш. Напротив, с утра разгулялся на просторных сельских улицах холодный шквалистый ветер, а под вечер и вовсе закружились снежные вихри. Так заметелило-завьюжило, что сквозь снежную пелену едва пробивался бледно-жёлтый свет редких одиноких уличных фонарей.

Вера всматривалась в окно, за которым ничего не было видно, только бесновался-крутился неровными волнами снег: «Весь февраль оттепель, а тут на тебе, разгул зимней стихии». Прислушивалась к неумолкаемо-жёсткому громыханью железного листа на крыше дома: «Оторвался, а прибить некому. Соседа надо пригласить, пусть поглядит, что к чему». Везде ухало, гремело, завывало, от- чего делалось жутковато, не по себе. Кот Эндорфин, пригревшийся около тёплой батареи и нечаянно потревоженный ею, недовольно мяукнул: дескать, нет от тебя покоя, хозяйка. «Тоже мне гормон радости и счастья», - пробурчала Вера. Пушистый домашний зверь, со временем превратившийся из непоседливого котёнка-попрыгунчика в неподъёмный клубок шерсти с заплывшей жиром мордашкой, такую кличку получил от прежнего хозяина дома.

- Пусть будет кот Эндорфином, что означает гормон радости и счастья. Так что живи и радуй нас, Энди, - провозгласил Пётр.

Но счастья особого в доме не случилось, как не случилось и детей. Нет, всё поначалу складывалось хорошо. Пётр жену успокаивал: мол, пока молодые, поживём для себя. А там видно будет, может, у самих что получится, а если нет, малыша из детского дома возьмём... Смолоду увлекавшийся рыбалкой, он через какое-то время зачастил в ночные отлучки. Привозил какой-никакой улов, хвалился, на каких прудах клюёт хорошо, а где и вовсе впустую с друзьями время провёл. Скоро до Веры дошли слухи, что Пётр на стороне, в одном из сёл близлежащего района, завёл любовницу. Часто бывает у неё, ну, а рыбку для отвода глаз покупает то у одной, то у другой торговки на рынке. Вере верить не хотелось. Честно говоря, она боялась обидеть мужа своим недоверием, а выспрашивать у кого-либо подробности было не в её характере, да и учительский статус не позволял опускаться до уровня сельских досужих тёток.

- Больно ты гордая, девка, - пеняла ей мать, частенько звонившая ей по телефону из города, где когда-то росла и училась в школе Вера. - А вот уведут у тебя мужа, помянешь меня.

Вера рыдала в подушку в одинокие вечера. Когда муж возвращался с рыбалки, принюхивалась к нему, искала на одежде следы соперницы. А однажды в очередную «командировку» мужа на рыбалку незаметно подсунула в его рыбацкие снасти пакет с новенькой пижамой: «Если на рыбалке обнаружит её, притворюсь, что хотела, чтобы муж провел ночёвку в своей палатке в полном комфорте».

Пакет с новенькой пижамой оказался не распакован, а муж и словом не обмолвился о нём. «Значит, не видел», - горько подумалось в тот миг Вере. И стало пусто на душе, и когда вечером Пётр явился с работы домой, объявила, что не хочет жить в обмане.

- Знаешь, значит, - сделал вывод Пётр. - Я давно тебе хотел сказать, хотел подготовить, чтобы не так больно было.

-Уходи! - закричала Вера. - Подготовить... Жалельщик нашёлся!

- Прости! - сквозь обидные слёзы услышала она. - У меня там ребёнок скоро родится.

И эти последние слова мужа ранили её больнее всего. Петра нечем привязать к себе, а там, на стороне, недолго думая, нашли, чем его «захомутать». Видно, в ней, в Вере, крылась причина того, что в их семье не было детей.

ПОТЯНУЛИСЬ безрадостные дни, наполненные школьной суетой, проверкой нескончаемых гор тетрадей с сочинениями учеников. Хорошо, хоть кот Энди успокаивал по вечерам, прижимаясь тёплым боком к её ногам и мурча что-то своё нежно-кошачье... А однажды в учительской раздался телефонный звонок.

- Тебя, Вера! Мужской голос! - позвала её коллега, дама довольно солидного возраста, но не теряющая ни единого шанса выглядеть моложе. И не отошла деликатно в сторонку, пристроилась рядом, вроде как занятая своими делами.

- Вера, это я, Сергей! Надеюсь, ты меня не забыла? Ведь правда же, не забыла?!

Боже мой, она сразу узнала его голос, всё такой же напевный, с лёгкой, когда-то смешившей её картавинкой... И, будто наяву, всплыло лицо Сергея, его просящие глаза: «Не покидай меня, Вера!». И будто не было этих десяти лет, разлучивших их. Вера первой покинула их плот любви, бурно несущийся по реке чувств, ища опору понадёжнее. И увидела эту опору в Петре, старше и опытнее её. «Сергей - совсем еще мальчишка! Когда-то ещё он повзрослеет. А мне семья нужна, дети», - оправдывала она свой поступок. А Сергей не понимал её, умолял остаться и совсем сник, когда услышал от неё твёрдое «Нет!».

И вот сейчас он звонил и звал в их родной город, и в его голосе вновь звучала неукротимая бесшабашинка, слившаяся, однако, с плохо скрываемой надеждой:

- Погуляем по Цне, вспомним нашу горячую юность...

Что она могла ему ответить, коли звонок застал врасплох, коли рядом пристроились чужие настороженные уши?

- Знаешь, боюсь провалиться под лёд. Весь февраль оттепель стояла, лёд на речке сильно истончился. Как-нибудь в другой раз, - отделалась она шуткой и аккуратно положила телефонную трубку.

И сразу уткнулась в классный журнал, словно ища в нём спасение от нежданного звонка. Дама-коллега, ничего не поняв из состоявшегося короткого разговора, недовольно отошла в сторону. А Вера погрузилась в воспоминания, которые, однако, прервал звонок на урок. Вечером дома она ходила, как сомнамбула, и всё вспоминала, вспоминала. Она знала, что Сергей, обидевшись на неё, вскоре женился, в семье появился мальчишка. Жена бойкой, непоседливой была, порой любила полихачить за рулём. И однажды на мокрой осенней дороге не справилась с управлением, погубила и себя, и сынишку...

От воспоминаний щемило сердце, и томила какая-то неопределённая тоска-надежда, не давала заснуть. Печали ко всему прочему добавила разыгравшаяся на улице мартовская метель. Вдруг лёгкий, неясный удар в оконный переплёт насторожил её. Всколыхнулось и быстро-быстро, неровными толчками затрепыхалось-застучало сердце. Мелькнуло: «Так было, когда Серёжка вызывал на свидание, бросал снежки в моё окошко на втором этаже». И снова лёгкий удар в окно, потом ещё один. Вера, не осознавая, что делает, метнулась, одетая в летний халатик и шлёпанцы, к входной двери, настежь распахнула её:

- Ты?! Серёжка, это ты?!