В ОДНОМ городском архиве, где жизнь текла медленно и скучно, и казалось, даже воздух пропитан тленом бумаги и отягощён вековыми тайнами, где давно ничего не могло всколыхнуть и прибавить ритма мерному и сонному движению времени, вдруг случилось событие, заставившее говорить о себе. Всё будто взволновалось от заваленного тюками старых газет подвала до верхних этажей, хранилищ ценной городской информации. Событие это втянуло в обсуждение работников и других учреждений, их родственников и друзей. Мнения были неоднозначны, а выводы прямо противоположны. Что же произошло?
- Господи, как же чудесно! Воздух - не надышишься!
Так восклицали три немолодые подружки-сослуживицы, сходя с автобуса в дачном посёлке. В эти праздничные майские дни они, заранее договорившись и встретившись на остановке, приехали на дачу к четвёртой своей закадычной подруге. Медленно бредя между заборами по проулку, они наслаждались весенними солнечными лучами, дивились на буйство цветущих садов и предвкушали приятное времяпрепровождение наедине друг с другом и природой. Так вышло, что были они одиноки. Зина - разведена, Тоня и хозяйка дачи Маша - вдовы, а Валентина замужем никогда и не была, не сложилось.
После окончания техникума попали по специальности, в архив. Конечно, рутина, но видимо, как для кого, потому что проработали в одном отделе подруги до пенсии и, перейдя возрастной рубеж, продолжали трудиться за неимением кадров, не желающих идти на мизерную зарплату. Да и втянулись.
Тропинка повернула за угол и через несколько шагов упёрлась в обвислую калитку, за которой их приветствовала улыбкой хозяйка дачи - Мария.
- С приездом, девочки, располагайтесь, осматривайтесь. А я пойду солью картошку и милости прошу к столу.
- Вот это верно, сначала накорми, а уж потом огласишь фронт работ, - засмеялась Тоня.
Небольшой участок, практически в черте города, приобрела Мария не так давно, чтобы заполнить пустоту, появившуюся после ухода мужа. Стало непереносимо тягостно и одиноко дома, а здесь, наедине с природой, гораздо легче и отрадней. Она пригласила подруг в эти майские дни развеяться, разделить с собой восторг от пробуждающейся природы и вдохнуть полной грудью свежего воздуха, так необходимого забитым архивной пылью лёгким. На участке росли несколько кряжистых, старых яблонь, причудливо изогнувших свои ветви, одна груша - прямая, как свеча, уходящая своей кроной куда-то вверх, несколько кустарников. Оставался ещё небольшой, как чёрный лоскут в обрамлении зелёной молодой травки, кусочек земли, маленький скворечник - домишко, вся прелесть которого состояла в верандочке, густо оплетённой виноградом. Летом это было изумительно приятное место для чаепития в тени его листьев, в прохладе.
УСАЖИВАЯСЬ за стол на веранде и выкладывая привезённые закуски, подруги осведомились:
- Ну, сегодня-то угостишь своим вином?
- Конечно, конечно, уже несу.
- Представляете? - пояснила Валентина, - осенью не дала попробовать, то не вызрело, то не отстоялось, то не осветлилось и крепости не набралось, целый процесс! Такая ты, Машка, педантичная!
Вскоре на столе появилась миска с парящей картошкой, разделанная на кусочки сельдь, посыпанная молодым зелёным лучком, салаты из банок - заготовки на зиму и графин с изумительно искристым, янтарным яблочным вином.
- Вот, пожалуйста, теперь угощайтесь, вино с выдержкой.
Последовал тост, который с воодушевлением подхватили все:
- За нашу дружбу! За то, чтобы быть рядом в радости, как сейчас, и когда придёт немощь и болезни, не оставлять друг друга. Не расставаться, даже если перестанем работать. Будем встречаться, как прежде!
С энтузиазмом громко сдвинули стаканчики, до характерного звона.
Вино действительно оказалось чудесное и хмельное, скоро разрумяненные лица и блестящие глаза, да громкий смех и повышенный тон разговора выдали приятное лёгкое опьянение подруг.
- Ай да Мария, всё по уму делает, с выдержкой!
После чая, настоянного на первых смородиновых листочках, подруги вежливо осведомились:
- Может, чем-то помочь? Говори, нам подвигаться не грех, засиделись в отделе.
- Стыдно признаться, но необходимо выкопать там, за туалетом, компостную яму, а землю плодородную высыпать на грядки, сможете? Где-то с метр глубиной.
Мария выдала всем перчатки, резиновую обувь, тачку и лопаты. Принялись дружно за работу. Зина с Валентиной - копают, Тоня отвозит землю в тачке на гряды, а Мария распределяет равномерно и разравнивает граблями.
Углубившись сантиметров на восемьдесят, лопаты упёрлись во что-то твёрдое и, покопав ещё немного, помогая себе руками, женщины вывернули глиняный глазурованный горшок. В недоумении склонившись над ямой, не знали, что и предположить. Мария опомнилась первой и, побежав в домик, вынесла и расстелила на столе скатерть. Потом аккуратно принесли тяжёлый, как оказалось, горшок. Расковыряв забитое грязью и залитое чем-то прочным горло его, вывалили на стол груду старинных серебряных монет. Пересчитав, поняли, что их ровно сто двадцать штук. Женщины стояли вокруг стола, как завороженные, не могли оторвать глаз от серебряных кругляшей. На одной стороне каждого, в ореоле из лавровых и дубовых листьев, переплетённых лентою, под царской короной было выпукло написано:
- ЧИСТАГО СЕРЕБРА 4 ЗОЛОТНИКА 21 ДОЛЯ.
А с другой - тоже в венце:
- МОНЕТА РУБЛЬ 1854 г.
- Вот это находка! Клад! - воскликнула Валентина. - Девчонки! Мы теперь богатые! По тридцать серебреников на каждую, это весомо.
- Ура! Ура! - пританцовывала Тоня, - все долги свои отдам и ещё останется, надеюсь.
- А я за границу съезжу, в Египет! Шубку норковую куплю себе, - мечтательно произнесла Зина, - а то всё завидую на других.
И тут вдруг Мария молча подошла к столу, завернула всё в узел и сказала спокойным, будничным голосом так, что у всех мурашки пошли по телу:
- Мы сдадим находку государству, так положено. Отнесём в милицию.
Последовала немая сцена. Первой очнулась от оцепенения Тоня:
- О чём ты, какое государство! Перебиваемся кое-как.
Мария была непреклонна:
- Вы же первые не смолчите, растрезвоните, да и не правильно так. За укрывательство наказывают по закону. Вам ли, работникам архива, не знать, какую историческую ценность имеют эти деньги. Это работа для археологов.
- Опомнись Мария! Не дури!
- Девочки, давайте прекратим разговоры, дело решённое, - пыталась всё же образумить их Мария.
ЗЛОСТЬ и негодование овладели умами женщин, они потеряли контроль над своими словами и действиями:
- Конечно! - язвительно заметила Валентина, - сама-то она получит вознаграждение, ей полагается двадцать пять процентов. Как раз тридцать серебреников это, - а нас «кинула», дрянь!
- Принципиальностью прикрылась, заботой об археологии, - добавила Тоня.
Дальше на голову хозяйки дачи посыпались с трёх сторон оскорбления с нецензурной бранью, упрёки, какие-то старые никчёмные обиды, счёты и проклятия, от которых стыла кровь в жилах. Такими подруг Мария видела впервые.
Выкрикнув в довершение несколько угроз, гости, резко хлопнув калиткой, удалились. Та жалобно простонала-проплакала, раскачиваясь на ржавых вытянутых петлях.
После праздников встретили подруги Марию с каменными лицами. В диалог не вступали, показывая полное презрение и даже ненависть. Решение пришло к Марии неожиданно, она пошла к директору и написала заявление об уходе. Проследив за сборами, бывшие подруги проводили её тяжёлыми взглядами до выхода.
Мария поступила с находкой как задумала, иначе не могла, здраво рассудив:
- Были они, не были эти деньги, а когда совесть спокойна, жить легче. А если и суждено получить вознаграждение, то его определила Мария на благие дела, надумала заказать пандусы для съезда инвалидов-колясочников в своём восьмиподъездном многоквартирном доме. Глядеть было тяжко, как люди мучаются, пытаясь выйти на улицу. С подругами больше не общалась, слышала только, что перессорились они вконец между собой. Потеряв одно звено из своего некогда дружного союза, попытались было, как ниткой-«живулькой» скрепить расползающиеся отношения, да, видно, не вышло.
