Счастливая женщина

(Продолжение. Начало в №№ 15, 16, 18 от 11, 18 апреля, 2 мая)

ПОСЛЕ рабочего дня ни Вениамин, ни Люба не спешили уходить по домам. Они украдкой смотрели друг на друга - он с тревогой, а она с улыбкой. Когда Люба всё же встала и подошла к вешалке с пальто, он тут же вскочил, снял пальто с вешалки и, держа его так, чтобы ей удобно было одеться, предложил помощь. Люба несмело продела руку в рукав и уже было хотела продеть другую. Но доктор резко повернул её к себе лицом. Они стояли так близко друг к другу, что слышали, как бьются сердца. Он крепко прижал её обеими руками, как ребёнка, одной рукой за плечи, а другой, придерживая голову. Она не сопротивлялась, прильнула к его груди, вцепившись кулачками в халат, и заплакала. Она вся дрожала и чувствовала, как эта дрожь передаётся ему. Он приподнял её голову, их глаза встретились, а губы слились в жарком поцелуе. У Любы закружилась голова, земля побежала из-под ног, она почти что потеряла сознание.

Чувствуя, что ноги перестают её слушаться, Люба опустила голову, и снова уткнулась лицом ему в грудь, слёзы радости струились по щекам. А он дрожащим голосом неустанно повторял:

- Девочка ты моя, милая моя, любимая.

Руки его все крепче и крепче прижимали её к себе.

- Пожалуйста, не спеши, Вениамин, не торопись, не торопись, - прошептала она сквозь слёзы и, освободившись от его объятий, выскочила на улицу.

Смятение, радость, нахлынувшие чувства - всё смешалось в её сознании. И когда кто-то на улице тронул её за плечо, она сильно вздрогнула. Это была Вера.

- Ты чего, Любаш? Зову тебя, зову, а ты даже не слышишь. Да что с тобой? - вскрикнула Вера, глядя на заплаканное лицо и горящие глаза подруги.

- Вера, ничего не спрашивай, придём домой, все дела переделаем, а потом, после Есенина, я тебе всё расскажу, - с улыбкой ответила Люба.

- Ну ладно, пойдём, а причём тут Есенин? А так-то всё нормально, Любаш?

- Всё замечательно, Верочка, всё очень хорошо. И Есенин - это чудесно.

Вечером Люба сказала подруге, что, наверное, влюбилась, и рассказала про Вениамина. Вера слушала, внимая каждому слову, а потом рыдала, как ребёнок, уткнувшись в родное плечо.

- Я знала, Любань, я знала, что если бывает всё очень плохо, то потом обязательно всё будет хорошо. Бог он всё видит, вот и помогает таким, как ты.

Люба в первый раз в жизни проспала. Она даже не проводила Леночку на школьный автобус, брат помог ей собраться, и велел не шуметь, мама так крепко не спала уже давно.
Когда Люба вбежала в кабинет, то была приятно удивлена, на её столе в вазе стоял огромный букет астр, а рядом дымилась чашечка горячего чая.

Вениамин Петрович уже вёл приём. На кушетке у него лежал весельчак тракторист Петро, у Петра было серьёзное растяжение связок, ему срочно требовалось наложить тугую повязку.

Доктор осторожно придерживал руку больного, а Люба бинтовала её. При этом её глаза горели, а с лица фельдшера не сходила счастливая улыбка. Они то и дело переглядывались, потом смотрели на больного и краснели.

Петро, очень сообразительный малый, посмотрев на них, громко гакнул:

- Ну, вы, блин, даёте. Хоть глаза-то замажьте, а то вон, как светятся, прям рентген можно делать. Я-то ладно, смолчу, а если какая сплетухалка ваши взгляды увидит, сразу чёрте чё по деревне разнесёт.

Люба и Вениамин сделали серьёзные лица, но как только Петро ушёл, тут же кинулись друг другу навстречу. Как будто двое влюблённых не виделись целую вечность. Весь день, как только выпадала свободная минутка, они не отходили друг от друга.

В пятницу, ближе к вечеру, Вениамин серьёзно спросил:

- Люба, тебе дрова привезли?

- Да.

- И до сих пор они валяются нерубленые у двора?

- Так мы с Верой в выходные собирались перерубить. О том, что у неё нет денег на то, чтобы нанять кого-то, она, естественно, не собиралась ему говорить.

- Завтра утром я приду и всё сам сделаю.

- Нет, что ты, нельзя. Ни в коем случае, что люди скажут?

- А пусть что хотят, то и говорят, - мне всё равно.

- Тебе всё равно, а мне нет. Я - женщина, понимаешь, обидно мне.

- А я всё же приду, да и Лёньчика с собой прихвачу. А ты сиди дома и не высовывайся. Рубим мы и рубим. Тебя-то рядом нет. Может, всё и обойдётся. Ну не сердись, малыш, самим вам с Верой не справиться.

Он подошёл, взял её за руки и начал целовать каждый пальчик, а потом ладошки. Люба, конечно же, согласилась. Наследующее утро её разбудил звонкий стук топоров. Она выглянула в окно. Доктор с Лёньчиком рубили дрова. Люба улыбнулась, помахала Вениамину рукой, но выходить не спешила. И так, заслышав стук топоров, соберётся народ посмотреть, кто же у неё работает. А если она выйдет, обязательно потом скажут: "Мужики работали, а она-то перед ними хвостом крутила, туда - сюда, туда - сюда". Хотя судачить всё равно будут, но лучше не давать повода для лишних разговоров.

Ближе к обеду, когда мужики почти закончили, прибежала Верочка.

- Ты чё сидишь-то, Любань? Накормить мужиков надо, выпить поднести.

- Не смей, Верочка, у меня дети дома, не гоже мне мужиков приваживать. Да и Вениамин велел мне не показываться. Зачем лишние разговоры. А вот как они уйдут, мы пойдём с тобой и ребятами и все дрова в сарай перетаскаем, - строго сказала Люба. К тому времени Дима уже был здоров.

- Люб, так ведь ещё и уголька не мешало бы привезти, вдруг зима морозная будет, - робко начала было Вера.

- Чего плетёшь-то, подруга, где я на него деньги-то возьму? Так, как-нибудь перезимуем.

Но к следующим выходным Люба, идя с работы, обнаружила у дома кучу отборного угля. Вечером она пытала Веру:

- Ты ведь что-нибудь напридумывала. Откуда уголь?

- Ей богу не знаю! Не пытай меня, Любаш, не я это, не я. И Вениамину твоему ну ни словечком не обмолвилась, вот те крест, - оправдывалась подруга.

- Ну, я ему устрою в понедельник. Я что, нищая? Мне что, подачки нужны? Да как он мог? Я видеть его после этого не хочу, - распалилась Люба.

- Ну, уж ты это брось, - Вера поставила руки в боки и пошла на подругу. - Не нищая? А какая ж ты? Миллионерка? Или детей будешь зимой морозить, а с гордостью своей не расстанешься. Знаешь что, милочка, засунь ты себе свою гордость в одно место, сиди на нём и радуйся, что есть человек, которому не наплевать ни на тебя, ни на детей твоих. Поняла? А Веньке кроме как спасибо, чтоб ничего не говорила. Да и хватит вам уже по углам зажиматься. Сколько, месяц прошёл или больше? В эти выходные уголь перетаскаем в сарай. А в следующие я детей к себе на ночь возьму. И не возражай! Не маленькие уже. Всё, разговор окончен и обсуждению не подлежит. Давай печку затопим, заодно и проверим, как уголёк, хорош?

Эта речь подействовала на Любу, как холодный душ.

- Ладно, послушаюсь тебя, подруга.

- Вот так-то, что бы ты без меня делала, а я без тебя, - развеселилась Вера.

Весть о разводе застала Любу врасплох. В среду на работе зазвонил телефон. Фельдшер, как всегда, взял трубку и тут же позвал Любу.

- Але, кто это? - по-деревенски неумело начала она разговор.

- Это Любовь Васильевна? - спросил женский голос.

- Да, а кто это?

- С вами говорит гражданская жена Николая.

У Любы перехватило дыхание, она закашлялась. Но Вениамин стоял рядом и крепко держал за руку.

- Какая ещё жена? Я его жена, а вы кто?

- Не надо, Любовь Васильевна, не начинайте. Вот поэтому Коля и не захотел с вами сам разговаривать.

- А с детьми со своими он почему разговаривать не хочет? Он двух детей бросил, а ты ему рожать собралась? Так он и твоего кинет, раз научился.

- Слышь ты, дура деревенская, я по делу звоню, - сразу изменился тон и выражения женщины, - Коля хочет развестись. Через месяц у нас будет ребёнок, и мы хотим зарегистрировать брак. Коля просил сказать, чтобы ты подала на развод сама. Передала повестку Василию, мы приедем на суд. Дом делить мы не собираемся, свою долю Коля подпишет на детей, но только в том случае, если ты откажешься подавать на алименты. Поняла?

Люба хотела что-то крикнуть в трубку, что-нибудь обидное, злое этой наглой бабе, но Вениамин выхватил у неё трубку из рук и спокойно ответил женщине:

- Она всё поняла. Всё сделаем как можно быстрей. О дате суда сообщим, - и положил трубку.

Она хотела выбежать на улицу, убежать домой, забиться в уголок, как маленькая мышка. Она хотела уснуть и, проснувшись, узнать, что это был всего лишь страшный сон. А у её детей, самых прекрасных детей на свете, есть отец, который в них души не чает. Но это был не сон, а жестокая реальность.

Вениамин встал у дверей и не пускал Любу. Он понимал, что трогать сейчас он её не должен. Но он не мог отпустить её одну бежать по улице неизвестно куда. Оставить один на один с этой нестерпимой болью. Полчаса Люба металась по кабинету, билась головой о стены и выла. Потом села и тихонько заплакала. Она ведь давно поняла умом, что он не вернётся, но лишь теперь всё закончилось для неё.

ВЕНИАМИН накапал в стакан валерьянки, налил воды и молча поставил перед ней. Она безропотно выпила. Подошла к умывальнику, умылась и повернулась к нему.

- Прости меня, - тихо сказала, - просто обидно за детей, у меня вот ты теперь есть, а у них никого.

- Я тебя люблю, глупенькая, а значит и деток твоих тоже. Может, пока у меня плохо получается, но ведь своих-то никогда не было, но я обязательно научусь, обязательно.

Она подошла к нему, и он крепко обнял её.

- Держи меня, крепко держи, родной, не отпускай, а то пропаду.

- Обещаю, никуда никогда не отпущу, буду рядом всегда, - он жадно поцеловал её в губы.

В четверг Люба с Верой поехали в город подавать документы в суд на развод. Через две недели были назначены первые слушания. Повестки обещали прислать обеим сторонам по почте по месту жительства. Любу очень волновало, что сказать детям. Она надеялась на приезд Коли. Может, когда тот приедет на суд, заедет в деревню и скажет им, что у него другая, трудная работа, и он не может жить с ними.

(Продолжение следует)