Создатели зелёного богатства

Ежегодно в третье воскресенье сентября в нашей стране отмечается профессиональный праздник работников леса, и изначально было задумано рассказать о людях, которые создавали на территории района искусственные лесонасаждения, но в процессе работы над материалом рамки темы гораздо расширились, и оказалось, что староюрьевские лесники и лесничие (заметьте, это совершенно разные должности) не просто сажали деревья и ухаживали за ними, а на протяжении тридцати лет с любовью создавали зелёное богатство нашей малой родины.

Из истории мы помним, что поселение, возникшее в 1643 году и давшее начало нашей малой родине, в XVII веке называлось под Юрьевым лесом. Окружено оно было богатыми лесами, что отразилось и в названии реки — Лесной Воронеж. Но по мере расширения земледелия леса вырубались, уступая место пашням. Экономическая деятельность в последующих веках изменила местность до неузнаваемости, превратив ландшафт в сплошные степи.

В тридцатые годы ХХ века леса оставались в соседнем Сосновском районе, которыми заведовал райлесхоз, с 1940 года он стал называться Челнавским. С 1969 по 1997 год к нему относилось и Староюрьевское лесничество. «Леса нет — зачем лесничество», — спросит кто-то, и вот тут-то начинается наша история.

Волею судьбы Анна Максимовна Епифанова большую часть своей трудовой жизни посвятила работе в Староюрьевском лесничестве.

Родилась она в Подгорном в 1938 году, окончила семилетку, в восемнадцать лет вышла замуж и переехала в Редькино. Работала за трудодни в колхозе «40 лет Октября», родила троих детей. Вера и Александр — погодки, а через десять лет родился сын Сергей. Так сложилось, что в это время колхозы стали укрупняться и «40 лет Октября» стал отделением хозяйства в селе Вишневом. А в Редькино, недалеко от дома, открывалось лесничество, ему требовались работники, руководство обещало платить зарплату деньгами. Предложение казалось заманчивым. В 1969 году, через три месяца после родов, Анна вышла на работу в лесничество. Супруг трудился на элеваторе, за младшим приглядывали старшие дети и добрая соседка-старушка.

В 1971 году Анне предложили пройти обучение во Всесоюзном заочном лесном техникуме, и в том же году перевели на должность мастера леса, на следующий год, видя, что женщина отлично справляется с обязанностями, её повысили до техника-лесовода.

Руководители хозяйства — лесничие — были всегда приезжими, и после назначения никто из них не задерживался более полугода: увидят голую степь и сразу напопятную. Ну, какой лесничий без леса? В то время в нашей местности, действительно, практически не было деревьев, кроме осокорей — кое-где в низинах, да на огородных межах. Плодовые деревья на приусадебных участках были редкостью. За каждую бесхозную ветлу порою случались скандалы, древесина была очень нужна для строительства — жизнь начинала налаживаться, и сельчане строили новые деревянные дома и сараи. А где же взять древесину в степи? Топились-то кое-чем: хворостом, соломой, а древесину старались использовать в строительстве.

Руководство, видя, как один за другим увольняются лесничие, решило присоединить к Староюрьевскому лесничеству Верхнеярославский лес, но и это не помогло. Директору Челнавского лесхоза это надоело, и в 1975 году Анну Максимовну назначили исполняющей обязанности лесничего. Почти год она пыталась отказаться от этой беспокойной должности, но в результате смирилась и проработала здесь без малого тридцать лет — вплоть до ликвидации лесничества в 1997 году.

Супруг на стремительный карьерный рост жены отреагировал отрицательно, начались скандалы, поскольку дома жена появлялась в основном лишь глубокой ночью — такая была работа. Анна, устав от постоянных разборок, ушла с детьми на квартиру. Она до сих пор благодарна своей маме, которая согласилась на переезд и стала приглядывать за внуками. В 1982 году лесничество построило для Епифановой дом, в котором она живёт и поныне.

В подчинении Анны Максимовны было тридцать пять человек, а весной ещё набирали сезонных рабочих. У неё был помощник, техник-лесовод, два мастера леса, три лесника, в ведении которых находились Растов сад, Верхнеярославский лес, урочище в Редькино.

Из техники имелись три трактора, две навесные посадочные машины, две автомашины: высокопроходимый ЗИЛ-157 и бортовой уазик.

В обязанности работников входила посадка лесозащитных полос и уход за ними в течение пяти лет, пока не окрепнут. А, кроме того, высадка деревьев по оврагам и болотистым низинам.

Деятельность лесничества была организована следующим образом: вместе с землеустроителем управления сельского хозяйства Николаем Марковичем Горбуновым отводили землю под посадки, и пять лет она была в ведении лесного хозяйства. Работы проводились строго в соответствии с проектной документацией.

Полезащитные полосы были четырёхрядными, продуваемыми, то есть состояли из одних берёз, приовражные — из шести рядов, придорожные — из шести рядов, два из которых засаживали кустарниками для снегозадержания.

Трудились с середины февраля и до середины декабря. Саженцы привозили из Челнавского лесхоза, сами черенковали тополь. С ранней весны и до той поры, пока листья на деревьях не вырастут с трёхкопеечную монету, проводили посадочные работы, а чтобы саженцы не распускались раньше времени, их прикапывали в снег, заготовленный заблаговременно, с зимы.

Вставали в три часа утра, грузили посадочный материал и работали до темноты. Домой приезжали ближе к полуночи, так как озеленение велось по всему району, часто работали на границах с Первомайским, Мичуринским, Сосновским районами, Рязанской областью. Если не досаживали последнюю полосу в каком-то хозяйстве, то работали при свете фар или оставались ночевать. Какой смысл ехать домой ночью по непролазной грязи, а через три часа возвращаться обратно?..

Процесс высадки саженцев был несколько механизирован: ехал трактор, с которым была сагрегатирована посадочная машина, у которой на ширине двух с половиной метров располагались сошники, над ними сиденья для четырёх сажальщиц, поочерёдно опускавших рассаду в борозду. За сошниками были прикреплены два колеса-катка, которые приваливали и уплотняли землю. Следом шли два оправщика с лопатами и поправляли огрехи.

Анна Максимовна всегда была вместе с бригадой, следила за работой и скоростью трактора. Весной часто теряла голос, так как перекричать работающий трактор было очень трудно. Для понимания пришлось придумывать жесты руками, означающие прибавить или замедлить скорость движения.

За весну засаживали по сто гектаров равнины. Снег ли шёл, дождь, грязь по колено, а люди работали. Укрываться от непогоды было негде и некогда. Приживаемость привозных саженцев была не очень хорошей, осенью проверяли все посадки и в случаях гибели подсаживали новые деревца.

В засушливые годы во время массовой гибели саженцев приходилось списывать неприжившиеся участки, а с весны всё начинать заново.

В первый год посадки вручную тяпкой обрабатывали от сорняков пять раз, во второй — четыре, в третий — три, в четвёртый — два раза, на пятый год пропалывали в последний раз, и уже четырёх-пятиметровые насаждения сдавали сельхозпредприятиям, которые ставили лесозащитные полосы на свой баланс.

В 1980 году в лесничестве построили две деревянных теплицы по пять соток, которые накрывали целлофаном, а через три года привезли два металлических каркаса для теплиц такой же площади. Весь целлофан женщины сами скрепляли, проглаживая утюгом на улице через газеты. В Верхней Ярославке во время рубки леса набирали семена берёзы и сеяли их в теплицах. Кроме того выращивали кустарники: золотистую смородину, спирею, черноплодную рябину. С этого времени приживаемость посадочного материала заметно повысилась.

Кроме этих растений, из лесхоза привозили саженцы сосны, ели, лиственницы. Чтобы уменьшить потерю ценных земель, болотистые места засаживали влагопоглощающими посадками из тополя и ели, овраги, чтобы не размывались талыми водами, — сосенками и елями, они и сейчас радуют глаз в Савёлове, Подгорном, Мезинце, на окраине Староюрьева, в деревне Редькино.

На Шушпанском водохранилище — от плотины и дальше в сторону Староюрьева — сажали берёзы, ели, сосны, орешник, тополь. А более старые лиственные посадки — дело рук челнавских лесоводов, посажены они до образования Староюрьевского лесничества.

И всем этим хозяйством руководила женщина, мать. Анна Максимовна говорит, что сейчас бы за то, что дома почти не бывала, детей не видела, уже родительских прав лишили бы. А тогда хорошие дети выросли, получили образование, живут в Москве. Только в воспитании последней внучки она успела принять участие, когда в 59 лет вышла на заслуженный отдых. Но тут же собеседница добавляет, что, вернись всё назад, ни за что бы не выбрала другую профессию.

Отпуск вместе с выходными длился у Анны Епифановой два месяца — с середины декабря до середины февраля. Руководство выделяло путёвки во всероссийские здравницы. А с февраля снова десять месяцев нелёгкого труда. И ведь любили своё дело, приятно было наблюдать, как растут, мужают деревья, жизнь которым дали их руки. Летом рощи дарят прохладу, осенью — многоцветье листьев, а зимой задерживают снег на полях.

Таким же фанатом своего дела был и главный лесничий Виктор Фёдорович Юрин. Он неподдельно переживал за каждое деревце, которое работница нечаянно задевала тяпкой, с болью говоря: «Что же ты делаешь, ты же ему голову отрубила». Всю любовь к своей профессии он вложил в слова, написанные на музыку Матвея Блантера к «Песенке фронтовых корреспондентов». Виктор Фёдорович умер несколько лет назад, а его песню лесоводы Челнавского лесхоза ежегодно исполняют в третье воскресенье сентября, в свой профессиональный праздник.

Вот так работали. Староюрьевский лесхоз часто занимал первые места за, прямо скажем, самоотверженную работу, рабочие получали грамоты и премии. Анна Максимовна награждена памятным значком министерства лесного хозяйства «За сохранение и сбережение лесных богатств РСФСР», дважды награждалась значками управления лесного хозяйства Тамбовской области за безупречную службу, является почётным гражданином Староюрьевского района.

Вспоминая о работе Староюрьевского лесничества, нельзя не упомянуть и о семье Серёгиных. Мария Андреевна (лесопосадчица) трудилась в нём с основания и до своего выхода на пенсию, а её супруг Алексей Семёнович несколько лет работал там водителем. На смену им пришли дети — Леонид и Тамара. Леонид долгое время работал мастером леса, а после закрытия организации — лесником Сосновского лесничества, курировал наш район, затем там же с 2008 года — более пяти лет государственным инспектором лесных насаждений. Всего отработал в этой сфере тридцать два года.

Этот длинный рассказ мы вели о людях, благодаря которым на территории района сейчас шумят лесополосы, радуя глаз в любое время года, чтобы отдать им дань благодарности за дело их рук. А ещё, чтобы сегодняшние староюрьевцы помнили, что всё красивое и благодатное даётся великим трудом, который надо чтить и уважать.

Хоть и не хотелось заканчивать это повествование на грустной ноте, но все мы видим, насколько осиротели лесные насаждения без мудрого и заботливого хозяина — ведь давно не существует у нас лесничества, и лесополосы с каждым годом приходят в запустение. Не продляют им жизни и различные химические обработки соседних полей, проводимые хозяйствующими субъектами. Стоит задуматься над этим, если мы не хотим забыть, как шелестят могучие тополя и берёзы, как шуршит осенью листва под ногами…


Фото из архива Анны Епифановой