Как-то стоял на автобусной остановке, рядом со мной ждала транспорт группа ребят, лет примерно 12-13-ти. Мимо нас прошёл ветеран Великой Отечественной войны, это было как раз накануне Дня Победы.
На остановке
Пиджак ветерана был увешан наградами. Все стоявшие невольно залюбовались ими, включая и мальчишек. После того как фронтовик прошел, среди мальчишек зашёл спор. Одни говорили, что это был участник Великой Отечественной войны, другие утверждали, он участник мировой войны. По всему чувствовалось, что знания по этому вопросу у них, мягко говоря, были недостаточные и они просто не догадывались о том, что обе спорящие группы в общем-то были правы.
Я решил помочь ребятам в этом разобраться, и насколько мне позволил формат такого своеобразного занятия, рассказал об этих двух войнах. А когда я их спросил, знают ли они Марата Казея, Лёню Голикова, Сергея Тюленина, они только смущённо переглядывались между собой, видимо, надеясь, что кто-то из них сможет ответить. Но, увы, никто не знал ни пионеров-героев, ни героев Молодой гвардии. Стало понятно, что познания их в истории нашего государства минимальные то ли из -за того, что в школе им мало преподают, или ученики мне попались нерадивые. А может, это следствие того, что рассказывать о войне уже некому – бывших фронтовиков осталось единицы, на наших улицах они уже встречаются редко.
Да и празднование Дня Победы проходит, я бы сказал, порой буднично. Во время торжеств, когда исполняются песни военных лет, рассказывается о подвигах, совершённых в военное время, согласитесь, что часть людей хвалится тем, что картошку они уже посадили, а другая часть досадует на то, что не успела её посадить. Ну это, как говорится, равнодушная часть населения, а есть ведь ещё и такие, которые как бы в шутку говорят, что было бы лучше сдаться и тогда бы жили сейчас как в Германии. Почему они так говорят? Думается, от непонимания того подвига, который совершили наши деды и отцы, бабушки и матери, ведь не будь у нас такого крепкого тыла, не смогли бы мы одолеть врага. В планах нацистов было почти поголовное уничтожение славян и других национальностей, населявших нашу страну. Нас просто бы не было. И жить было бы некому. Это нужно всем понять, помнить и быть благодарными до скончания дней своих.
На этот счёт есть замечательные слова из песни: «Всем миром, всем народом, всей землей поклонимся за тот великий бой!». Тщательно хранить это в своей памяти и передавать своим детям, потому что голова без памяти всё равно, что крепость без гарнизона. Так говаривал в свое время Наполеон. И если всё забыть, не исключено, что эту крепость может занять чужой гарнизон.
Дядя Ваня
...Вспомнилось собственное босоногое детство. Мы, пацаны послевоенного времени, росли в условиях, когда из каждого репродуктора звучали песни и рассказы о войне, когда в каждой газете рассказывалось о трудовых подвигах бывших воинов Великой Отечественной, когда из десяти книг для школьного чтения семь было о Гражданской и Отечественной войнах. А сколько фронтовиков выходило по праздникам на наши улицы – не сосчитать. И каждый из них мог рассказать какую-нибудь фронтовую быль. Особенно врезался в память рассказ дяди Вани – он был нашим соседом. Грудь его, когда он выходил на праздник, украшали боевые медали и орден Боевой славы, по всему было видно, что на фронте он был не из последних бойцов. Жуткий это был рассказ, и потрясал он всех. Речь в нём шла об освобождении одного украинского села.
После того как рота, в которой он воевал, заняла село, солдат никто из жителей не встретил. В недоумении они начали обходить дворы, но и там никого не нашли. Наконец, они подошли к уличному колодцу… В этом месте он начинал плакать, рыдали и женщины, неоднократно слушавшие рассказ. Оказывается, колодец был доверху забит телами жителей села – стариками, женщинами и малыми детьми. Он рассказывал об этом со всеми подробностями, и лицо его при этом искажалось, затем он хватал палку и, перехватив её как винтовку, с громким криком: «Ребята, в атаку на фашистскую гадину за мной!», – бежал вдоль улицы до тех пор, пока подоспевшие мужики не останавливали его. Привозили медсестру на лошади, она делала ему успокоительный укол, и дядя Ваня, еле переставляя, ноги, уходил домой.
Однажды после такого рассказа я прибежал домой. Мать спросила: «Где тебя носило?». Я небрежно так ответил: «Да вон, спектакль дяди Ванин смотрел». И тут же получил от отца крепкую затрещину со словесным добавлением: «Чтобы я больше таких слов от тебя не слышал, не поймёшь, месяц будешь стоя есть». «С чего это вдруг?» – в свою очередь спросил я. «Потому как сидеть будет больно», – и отец выразительно посмотрел на офицерский ремень, висящий на стене. Он его называл «Макаренко». Мать в свою очередь тоже не упустила возможности поучаствовать в моём воспитании: «Сынок, да разве ж можно так, ведь они все с фронта вернулись израненные, у многих психика нарушена, а некоторые и вовсе инвалиды. Вон отец твой почти три года по ночам во сне поднимал свою роту в атаку». И, присев, она горестно посмотрела на меня. Чувство стыда я испытываю до сих пор, когда вспоминаю это.
Клятва Гиппократа
А рассказ фронтовой медсестры Зинаиды Алексеевны, которая работала медсестрой в нашей школе, поверг школу в изумление и вызвал непонимание у нас, пацанов, как это можно было врага спасать, когда, приглашённая на пионерский сбор, она поведала нам свой фронтовой случай.
После дневного боя командир батальона послал ночью её с несколькими бойцами найти раненых и вынести их в наше расположение. Разыскивая своих, она наткнулась на тяжело раненого немца. Он с ужасом смотрел на неё, видимо, решил что она его добьёт, но вместо этого Зинаида Алексеевна достала свою санитарную сумку и, несмотря на возражения бойцов, которые начали возмущаться действиями сестры, обработала рану и перевязала его.
Рота три дня не разговаривала с ней. Наконец, Зина не выдержала и пошла к командиру батальона с рапортом о переводе в другое подразделение. Командир внимательно её выслушал и сказал: «Ты понимаешь, Зина, с кем мы воюем, это же звери, они пришли нас уничтожать. По германской армии разослан приказ медиков в плен не брать, так что если бы ты была раненая, а немец здоровый, как ты думаешь, пощадил бы он тебя?». На этот вопрос командира она только пожала плечами. «Я давала клятву Гиппократа», – возразила в ответ Зинаида Алексеевна. «Я обязана спасать людей, кем бы они ни были», – упрямо твердила она. Командир батальона с удивлением смотрел на неё – ему, который поднимал свой батальон в атаку, возражает какая-то сопливая девчонка! Тяжело вздохнув, он сказал: «Ты или святая, или большая дурёха, ладно, иди уж воюй, никуда я тебя не буду переводить». Но в тот же день передал приказ по батальону: «Сестричку не обижать!».
И где-то через неделю пожилой санитар, который с ней той ночью ходил спасать раненых, сказал: «Ты, Зин, на нас зла не держи, у нас, почитай, через одного кто-то убит, а ты этого немчуру начала перевязывать – обидно стало». «Ладно, дядя Семён, давай просто забудем об этом»…
После рассказа она немного помолчала и добавила: «А забыть вот до сих пор не могу – память не даёт забыть про это. И немца этого помню, просящего у меня пощады, и осуждающие лица моих ребят».
